Письма в небеса

– Я уйду, если причиняю вам неудобства, – проговорил я, кутаясь в покрывало и стараясь сесть поудобней, лишь бы отбитые ребра не дали о себе знать. – Вы и вправду сделали для меня очень многое.

– Вот и вали! – сухо сказала Майя, и прошла в тень, где по всей видимости располагалась ее резиденция.

Пит подсел ко мне и словно извиняясь прошептал:

– Она всегда такая. Но ты не бойся, никакой пушки у неё нет.

– Я лучше и вправду пойду.

– И куда ты пойдешь, без штанов, умник?

Мик расплылся в самой доброй улыбке, которую я видел в жизни и ткнул пальцем в висящие над кострищем брюки.

Я вдруг вспомнил нечто очень важное

– В моем кармане… серебряная штука… где она?

– На месте твоя серебряная штука.

– Какой сейчас год?

Мик рассмеялся.

– Здорово тебя перелопатило.

– Две тысячи восемнадцатый, – буркнула Майя

***

Устройство я нашел в груде вещей, принадлежащих бездомным. При первом же взгляде понял – дело дрянь. Через весь корпус шла заметная трещина, Красная кнопка вырвана с мясом, изнутри торчат обугленные проводки. Я сел, закурил, не обращая внимания на увещевания Питера поберечь легкие, и поднес устройство к огню.

– Ма?

– И не спрашивай, друг, – пробормотал я, не глядя на Бо, – вижу.

– А вы, смотрю, спелись?

Появившаяся из ниоткуда Майя присела рядом.

– Дай.

Не успел я что-либо возразить, как она вырывала устройство из моих рук, и принялась вертеть цепкими пальцами.

– Что это такое?

– Дай сюда!

Она посмотрела мне в глаза, нахмурилась и молча вернула.

– И на будущее, никогда так не делай, – проговорил я, чуть ли не по слогам.

– Вот еще, не очень то и хотелось!

Она сжала губы в нить и отвернулась.

– Лучше не трогать эту штуку. – Мягко сказал я.

– И все же, что это? Бомба?

– Мой билет домой, – прошептал я, глядя на стопку тлеющих в бочке журналов и изъеденных плесенью книг.

Огонь лениво, нехотя лизал старый, потрепанный учебник по физике. И тут меня осенило.

Запустив руку в пламя я выцарапал учебник и отшвырнул его на пол.

– Что ты делаешь? – вскрикнула Майя, Пит с интересом наблюдал за всем со стороны.

– Ма?

– Ага, – ответил я, притаптывая книжку, – Но один я не справлюсь.

Я понятия не имел, что и как должен делать, но символизм обугленного учебника уловил сразу. В любом случае сидеть и ничего не делать хуже, чем попытаться. За работу я взялся этим же вечером.

Пит был у меня подручным, Мик сощурившись зачищал проводки, а Майя, ворча, готовила на ужин яичницу.

– Ешьте, – буркнула она, поставив на деревянный ящик, служивший столом, чугунную сковороду.

Колючая, словно кактус, она была чиста душой, как и эти сирые парни.

Работа шла медленно. Благодаря усилиям Пита я разжился фонарем, а Майя принесла откуда-то ящик с инструментами.

Разобрав корпус устройства, я принялся за изучение. Как оказалось, Мик кое-что смыслил в электронике. Осторожно соскабливая с обугленных проводков нагар, я поймал себя на мысли, что занимаюсь починкой машины времени на заброшенном складе при помощи тупого ножа и маникюрных щипцов. Ирония жизни.

Я работал в дальнем углу пакгауза, подальше от кухни, но меня не покидала мысль, что при любом неверном действии эта штука может рвануть или перенести куда-то в космос половину Нью Йорка.

По словам Мика мне повезло, и платы в порядке, нужно было лишь подвести питание к спуску, но проще сказать, чем сделать.

С рассветом Майя и Мик ушли. Немой Бо с мальчишкой остались за главных. Я сидел, тупо глядя в одну точку и размышляя. Вдруг мне не осуществить задуманное? Ник Роджерс – гений, прелюбопытнейший ум; я – доморощенный боксер с трижды сломанным носом.

Ретривер, словно услышал мои мысли, недовольно тявкнул и лизнул меня в нос.

– Хороший мальчик, – пробормотал я, поглаживая пса по лохматому загривку.

– Его зовут Аксель, – сказал Пит, протягивая мне кипящее варево в грубой жестянке, – доброе утро.

Горячий кофе обжигал нёбо, но я был только рад. Ночные купания в Гудзоне даром не пройдут – я чувствовал в легких слабое бульканье, но старался не придавать этому значения. На боку, под грубой стяжкой из старых тряпок я обнаружил лиловый синяк. Каждое прикосновение вызывало резкую боль. Наверняка, трещина в ребрах.

– Мааа, – промычал Бо, тыча в мою сторону тлеющей палкой.

– Он говорит, плохи дела.

Пит шмыгнул носом и уселся по-хозяйски у костра.

– Заживет, – пробормотал я и подмигнул Бо.

Мальчик подозвал пса. Аксель завилял хвостом и припал к земле, положив морду на переднюю лапу заскулил.

– Майя тебе не доверяет, она вообще чужих не любит, но Акселю ты понравился.

– Она твоя сестра?

Пит посмотрел на меня поверх пламени. В его серых глазах отражался танец искр.

– Нет.

Я промолчал. Перед мысленным взором возник образ Тары.

***

За работой я провел без малого месяц. Ел с проржавевших мисок, спал на картонных коробках, укрываясь старыми, пропавшими мочой и мышами лоскутными одеялами.

К шестой неделе Бо довольно промычал, глядя на желтый синяк и похлопал меня по плечу. В переводе я не нуждался – боль отступала. Питт и Майя давно уснули, а мы с Миком и Бо сидели у костра, время от времени подкармливая пламя.