Письма молодого врача. Загородные приключения

Трех публикаций не понадобилось, одной оказалось более чем достаточно. Через полчаса после выхода номера в звонок позвонила первая кандидатка, и весь вечер Пол провожал многих других от двери до кабинета и обратно, а я беспрерывно их собеседовал. Мне надо было с самого начала приготовиться взять первую же особу в юбке, но по мере того, как спрос на нас рос, требования наши становились все выше. Белый передник и опрятное платье для отворения двери, уборка постелей, чистка обуви, готовка – мы становились все взыскательнее. Наконец, мы остановили свой выбор на некоей мисс Уоттон, попросившей проживать вместе с сестрой. Это была женщина с резкими чертами лица и бесцеремонными манерами, появление которой в доме холостяка не вызвало бы пересудов. Один ее нос полностью подтверждал ее добродетельность. Она должна была сама обставить подвальный этаж, а я обязался предоставить им две верхних комнаты в качестве спален.

Они переселились к нам через несколько дней. Меня в доме не было, и первое, что я увидел, были три собачки, поджидавшие меня в прихожей. Я вызвал мисс Уоттон и заявил, что это нарушение договора и что я не намерен разводить у себя зоопарк. Она слезно умоляла оставить собачек, похоже, маму с двумя дочками очень редкой породы, и я, наконец, сдался. Сестра экономки, кажется, вела исключительно подземный образ жизни, поскольку хоть я ее иногда и видел скользящей за угол, прошел целый месяц, прежде чем я смог бы поручиться за нее в полицейском участке.

Какое-то время все жили по соглашению, но потом возникли осложнения. Однажды утром, спускаясь вниз раньше обычного, я увидел маленького бородатого человечка, снимавшего цепочку с двери. Я схватил его, прежде чем он успел открыть ее.

– Так, – сказал я, – это что еще такое?

– С вашего позволения, сэр, – ответил человечек, – я муж мисс Уоттон.

Меня обуяли тяжкие сомнения касательно экономки, но, вспомнив ее нос, я отбросил их. Осмотр показал все. Она – замужняя женщина. Были торжественно предъявлены документы. Ее муж – моряк. Она выдавала себя за незамужнюю, поскольку считала, что я быстрее возьму экономку без семейных обязательств. Ее муж неожиданно вернулся после долгого плавания, случилось это прошлым вечером. А затем – ложь на лжи – выяснилось, что другая женщина ей вовсе не сестра, а подруга по имени мисс Уильямс. Она думала, что я быстрее возьму двух сестер, чем подруг. Так что все мы узнали, кто есть кто, и я, дав Джеку разрешение остаться, выделил мисс Уильямс еще одну комнату наверху. Похоже, я начал из отшельника превращаться в домохозяина.

Неиссякаемым источником веселья было смотреть на процессию расходившихся по комнатам перед сном. Сначала шла собачка, за ней мисс Уильямс со свечой, потом Джек, затем еще собачка и, наконец, миссис Уоттон со свечой в руке и собачкой под мышкой. Джек прожил у нас три недели, а поскольку я заставил его дважды в неделю отдраивать весь дом сверху донизу, пока доски не заблестели, как на юте, мы что-то получили от него в качестве платы за жилье.

Примерно в это время, когда я выкроил несколько шиллингов, а особых расходов не предвиделось, я обустроил своего рода винный погреб, купив двадцатилитровый бочонок пива с твердой решимостью наливать оттуда только по выходным и праздникам, или же когда придут гости.

Вскоре Джек снова отправился в плавание, и после его отъезда между жившими внизу женщинами случилось несколько крупных ссор, оглашавших весь дом колкостями и упреками. Наконец, одна из них, мисс Уильямс (та, что поспокойнее), пришла ко мне и в слезах заявила, что должна уйти. Миссис Уоттон сделала ее жизнь невыносимой, сказала она. Она твердо решила стать независимой и присмотрела место над небольшим магазинчиком в бедном квартале.

Мне было жаль мисс Уильямс, потому что она мне нравилась, о чем я ей и сказал. Она дошла было до входной двери, но затем снова вернулась в мой кабинет.

– Угоститесь своим пивом! – крикнула она и исчезла.

Ее слова походили на проклятие. Я бы меньше удивился, если бы она сказала: «Подтяните носки!» И тут внезапно до меня дошел зловещий смысл ее фразы. Я ринулся в погреб. Бочонок был наклонен вперед. Я постучал по нему, он отозвался, как барабан. Я открыл краник, но оттуда не вылилось ни капли. Задернем эту сцену траурным занавесом. Достаточно сказать, что миссис Уоттон была тотчас же уволена, и на следующий день мы с Полом снова оказались в пустом доме.