Письма молодого врача. Загородные приключения

– Я заметила, какой у вас был мрачный вид, когда он рассказывал вам эту нелепую историю про мальчишку в воде, – продолжала она, после чего протянула мне мятую газетную вырезку. – Прошу вас, взгляните, мистер Монро.

Там содержался подлинный рассказ о происшествии. Достаточно сказать, что все произошло на льду, и что Каллингворт и вправду вел себя геройски, ведь его самого без сознания вытащили из воды. Он так крепко сжимал ребенка в объятиях, что мальчика удалось высвободить лишь тогда, когда он пришел в себя. Я едва закончил читать, как на лестнице раздались шаги Каллингворта, а его жена выхватила у меня вырезку и спрятала ее на груди, тотчас превратившись в прежнюю молчаливую и внимательную женщину.

Разве он не человек-загадка? Если он интересует тебя на расстоянии (а я принимаю на веру, что сказанное в твоих письмах не просто дежурные комплименты), то можешь себе представить, насколько он притягателен в обычной жизни. Однако должен признаться, что не могу избавиться от ощущения, что живу бок о бок со своенравным существом, которое рычит и может укусить. Ну, недолго ждать, пока я тебе снова напишу, и к тому времени я, возможно, узнаю, найду ли себе здесь пристанище или нет. Мне было очень жаль узнать о нездоровье миссис Свонборо. Ты же знаешь, меня очень живо интересует все происходящее с тобой. Мне говорят, что я выгляжу очень хорошо, однако мне кажется, что я толстею.

Письмо восьмое

Брэдфилд, 6 апреля 1882 года

Пишу тебе, дорогой мой Берти, сидя за маленьким столиком, придвинутым к окну моей спальни. Все в доме, кроме меня, спят, и городского шума не слышно. Однако мозг мой бодрствует, и я чувствую, что мне гораздо лучше сидеть и писать тебе письмо, чем ворочаться в постели. Меня часто обвиняют в том, что днем я сплю на ходу, но природа время от времени восстанавливает равновесие, делая меня ненормально бодрым по ночам.

Тебе известно об умиротворяющем воздействии, которое производят на нас звезды? Для меня они самые успокоительные творения природы. С гордостью говорю, что не знаю названий ни одной из них. Они бы утратили весь свой блеск и романтичность, если бы были классифицированы и разложены по полочкам в голове. Но когда ты разгорячен и взбудоражен, когда донимают тревоги и мелкие неприятности, то побыть среди звезд – лучшее средство на свете. Они такие огромные, такие безмятежные и прекрасные. Они говорят мне, что межпланетное пространство заполнено осколками астероидов, и значит, возможно, даже там существуют такие вещи, как болезни и смерть. Однако простое их созерцание должно напоминать человеку, какая же он все-таки песчинка, а весь род людской есть россыпь неосязаемой пыли на поверхности какой-то ничтожной шестеренки гигантской машины. Но там есть порядок, Берти, он есть! А там, где присутствует порядок, должен быть и разум, а где есть разум, должно быть и чувство справедливости. Я не допускаю мысли, что существуют какие-либо сомнения касательно существования главного Ума или наличия у него определенных качеств. Звезды помогают мне осознать это. Глядя на них, странно думать, что различные церкви до сих пор спорят о том, что больше радует Всевышнего – пролитие чайной ложки воды на голову младенца или ожидание в несколько лет, чтобы потом погрузить его в купель целиком. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Эта вереница мыслей есть эхо моего спора с Каллингвортом этим вечером. Он утверждает, что род человеческий деградирует интеллектуально и морально. Он указывает на грубое смешение Творца с молодым иудейским философом. Я пытался доказать ему, что это не доказательство вырождения, поскольку иудейский философ, по крайней мере, воплощал собою моральную идею и поэтому находился на бесконечно более высоком уровне, чем чувственные божества древних. Его собственные взгляды, похоже, представляются более явными свидетельствами вырождения. Он заявляет, что при взгляде на природу не видит ничего, кроме жестокости и зверства. «Или Творец не всемогущ, или Он не всеблагостен, – говорит Каллингворт. – Или Он может прекратить и не хочет, в этом случае Он не всеблагостен, или же Он хочет прекратить их, но не может, и в этом случае Он не всемогущ». Это трудная дилемма для человека, признающего, что следует рассудку. Конечно, если заявляешь о вере, то всегда можно выпутаться из чего угодно. Меня заставили выйти из западни, в которую ты часто меня загонял. Я сказал, что дилемма возникает оттого, что принимаешь как должное то, что кажущееся злом и есть зло. «Тебе необходимо доказать, что оно им не является», – сказал Каллингворт. «Мы можем надеяться, что не является», – ответил я. «Подожди, пока кто-нибудь тебе не скажет, что у тебя рак привратникового отдела желудка», – возразил он, после чего каждый раз это выкрикивал, когда я пытался возразить.