Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков

Несмотря на непрекращающиеся диспуты и споры, церковь считает себя вправе устанавливать истинные доктрины для всех верующих христиан; она все-таки не перестает считать себя непогрешимой; и если протестантские богословы отказались от этой нелепой и высокомерной претензии, это не мешает и им требовать от своих последователей полного подчинения постановлениям, выдаваемым за божественные внушения. Находясь в постоянных распрях, священники то и дело проклинали друг друга, предавали анафеме, отлучали от церкви; каждая секта упрямо держалась собственных позиций и всех инакомыслящих считала еретиками; и только сила в состоянии была покончить со всеми церковными спорами, прекратить диспуты и установить общепринятое вероучение. Те из священников, которым удавалось привлечь на свою сторону государей, признавались правоверными, то есть выдавали себя за единственных носителей истинной веры; и тогда, пользуясь достигнутым авторитетом, они с варварской жестокостью преследовали и уничтожали своих противников.

Что бы ни говорили наши богословы, нам не стоит большого труда понять, что христианское вероучение в конечном счете устанавливалось всегда властью императоров и королей; богословские догмы, якобы наиболее угодные богу, в каждой стране преподавались народу посредством вооруженной силы; истинной оказывалась всегда та вера, которую исповедовал государь; правоверными считались всегда те, кто обладал достаточной властью и силой, чтобы истребить врагов, которые объявлялись врагами самого бога. Другими словами, действительно непогрешимыми были государи; именно их мы и должны считать истинными основателями веры; именно они во все времена определяли, какую религиозную доктрину следует принять, какую - отвергнуть; и, наконец, только они решали, какую принять их подданным религию.

С тех пор как христианство было принято в некоторых странах, внимание их государей почти целиком поглощали религиозные дела. В одних случаях правители, ослепленные суеверием, подчинялись священникам; в других же государям приходилось из осторожности считаться со священниками, превратившимися в вожаков толпы, у которой не было ничего более святого и великого, чем служители божества. И в первом, и во втором случаях никто не считался с принципами здравой, разумной политики; ею приходилось малодушно пренебрегать будто бы ради интересов самого же государства. Мы видим, как имении вследствие предрассудков и суеверий самих государей церковь в эпохи невежества завладевает огромными богатствами; люди считали, что, задаривая священников, они обогащают самого бога - бога бедняков, объявившего себя врагом богатства. Дикие и аморальные воители, надеясь искупить свои преступления, учреждали монастыри и раздавали громадные состояния людям, давшим обет бедности. Вознаграждать праздных бездельников считалось высокой заслугой перед всемогущим богом, а праздность почиталась величайшим благом, так как она позволяла убивать время в молитвах, будто бы столь необходимых народу. Таким образом, благодаря суеверию государей, знатных людей и народа духовенство приобрело богатства и власть; монашество почиталось подвигом, а самые никчемные и опасные люди получали самые высокие и богатые награды, пользовались наибольшим почетом; их осыпали благодеяниями, привилегиями, льготами; они обладали полной независимостью; все это давало им огромную власть в стране; так чрезмерная набожность государей возвеличивала духовенство настолько, что оно восставало на тех же государей, диктовало свои законы и безнаказанно сеяло в стране смуты и раздоры.

Достигнув такого могущества и величия, церковь оказалась опасным противником государей; им приходилось либо подчиняться ее игу, либо вести с ней борьбу. В тех случаях, когда монарх уступал церкви, он становился ее рабом, орудием ее козней, малодушным исполнителем ее власти; тогда же, когда государь отказывался подчиняться церкви, священники подвергали его самым жестоким испытаниям; они предавали его анафеме, именем бога возмущали против него народ; страна распадалась на два лагеря, боровшихся - один за царя небесного, другой за царя земного; земному властителю стоило большого труда удержаться на престоле, расшатываемом, а то и разрушаемом по воле священников. Было время, когда власть государя в Европе и спокойствие страны находились целиком в руках одного из представителей церкви и зависели только от его каприза; в это время невежества, смут и религиозного фанатизма, столь благоприятных для церкви, бессильный и нищий государь, окруженный таким же нищим и жалким народом, оказался в полном подчинении у римского папы, который в любую минуту мог распорядиться его судьбой, поднять против него подданных и обречь его на гибель.