Пятеро детей и чудище

— Эстер, мы еще не решили, кому он достанется, — вмешался один из цыган.

— И достанется он не тебе, Эстер. У тебя своих семеро за юбку цепляются.

— Это мы еще посмотрим, — вмешался муж Эстер.

— А меня ты уже ни во что не ставишь? — рассердился муж Амелии.

— А меня? — спросила молодая цыганка Зилла. — Я девушка одинокая, ухаживать мне больше не за кем. Он должен быть моим.

— Помолчи!

— Сам помолчи!

— Ну, ты, поосторожней!

Цыгане уже были готовы разругаться не на шутку. Их смуглые лица были взволнованы и сердиты. И вдруг в них произошла какая-то перемена, словно невидимая губка стерла сердитые морщины и мрачное выражение с их лиц — ничего не осталось.

И дети поняли, что солнце наконец-то село. Но они боялись двинуться с места. А цыгане пребывалив некотором недоумении, потому что эта невидимая губка заодно стерла в их сердцах все чувства, которые обуревали их в последние несколько часов. Они не знали, что сказать, и молчали.

Дети затаили дыхание. А ну как цыгане, обретя дар речи, разозлятся из-за того, что вели себя так глупо?

Всем было неловко. И тут Антея набралась храбрости и протянула Ягненочка цыгану с красным платком.

— Вот он, берите! — сказала она.

— Да ладно, я, пожалуй, оставлю его вам, — произнес цыган хриплым голосом и отступил назад.

— А я уступаю свои права на него всякому, кто пожелает, — заявил второй цыган.

— Если честно, мне и своих хватает, — вздохнула Эстер.

— Но мальчик-то замечательный, — улыбнулась Амелия, единственная из табора, кто по-прежнему с любовью смотрел на всхлипывающего Ягненочка.

— Должно быть, я просто перегрелась на солнце, — всплеснула руками Зилла. — Мне он не нужен.

— Тогда мы, пожалуй, заберем его, — осторожно сказала Антея.

— Пожалуй, забирайте, — с легким сердцем разрешил Фараон. — И весь разговор!

И цыгане дружно принялись готовить свои шатры к ночлегу. Все, кроме Амелии. Она проводила детей до поворота и, прощаясь, сказала:

— Позвольте мне поцеловать его, мисс. Уж и не знаю, отчего мы вели себя так глупо. Мы, цыгане, детей не крадем, что бы вам там ни говорили, когда вы шалите. Нам и своих хватает. Только я вот всех своих детей потеряла.

Она склонилась к Ягненочку, а тот, против всех ожиданий, глядя ей в глаза, протянул к ней свою чумазую ручонку и погладил по щеке.

— Лапа-лапочка! — произнес он.

И позволил цыганке поцеловать себя, и мало того, в ответ сам поцеловал ее смуглую щеку. Это был нежнейший поцелуй, как и все поцелуи Ягненочка, и он совсем ее не обслюнявил, как это часто бывает с другими малышами. Цыганка поводила пальцем по лбу Ягненочка, словно что-то писала на нем, затем сделала то же самое с его грудкой, ручками и ножками.

— Пусть он будет храбрым, — сказала она. — Пусть голова его будет крепкой, чтобы думать, а сердце сильным, чтобы любить. Пусть руки будут крепкими, чтобы работать, а ноги сильными, чтобы держать путь и всегда возвращаться домой целым и невредимым.

Потом она произнесла что-то на непонятном языке и добавила:

— Мне пора сказать «прощайте» и «рада была познакомиться».

Она повернулась и пошла к себе — в шатер, что стоял на траве у обочины дороги.

Дети стояли и смотрели ей вслед, пока она не пропала из виду.

— Странное дело, — заметил Роберт. — Даже после заката она не образумилась. Что за чушь она городила?

— А по-моему, — сказал Сирил, — с ее стороны было очень любезно…

— Любезно?! — воскликнула Антея. — Это было очень даже мило. Она просто прелесть.

— Я бы даже сказала, ужасно мило, — заключила Джейн.

И дети пошли домой — припоздав к чаю и безнадежно опоздав к обеду. Марта, конечно, поворчала. Но Ягненочек был спасен!

— А ведь вышло так, что именно нам Ягненочек был нужен больше всего на свете, — сказал Роберт, когда все улеглось.

— А как же иначе!

— Для вас ведь ничего не изменилось после заката?

— Нет, — ответили все в один голос.

— Значит, на нас волшебство действует и после заката.

— Нет, не действует, — объяснил Сирил. — Исполнение этого желания ничего в нас не изменило. Мы любим Ягненочка всем сердцем, всегда, сами по себе. Просто сегодня утром мы вели себя по-свински. Особенно ты, Роберт.

Роберт воспринял это обвинение на удивление спокойно.

— Сегодня утром я и в самом деле думал, что хочу избавиться от Ягненочка, — признался он. — Наверное, я вел себя по-свински. Но как же все изменилось, когда оказалось, что мы можем его потерять!

Глава четвертая Крылья