Петрашевцы

Следует учесть, что подобные живые беседы без индивидуального доклада случались и позднее. Д. А. Кропотов описывал одну из последних «пятниц» в сезон 1847/48 г., в июне 1848 г.: «… помню, сидел около меня Ольдекоп и рассказывал мне о животном магнетизме. Я ему сказал, что это вещь любопытная и пусть он всем расскажет, но его рассказ как-то не состоялся, потому что мы с Ольдекопом сидели у стола к середине комнаты, а человек семь столпилось у дивана и покатывалось со смеху, слушая курострои-тельные похождения Ястржембского, который, с своей физиономией передразнивал жеманную девушку. Перед самым ужином завязался спор с Ястржембским, но о чем, решительно не помню, он приводил в свидетельство Мальтуса и его теорию народонаселения, цитаты из французских и немецких авторов и в заключение привел в тупик латинскими текстами всех споривших с ним, а их было человек 8 или 10»[136]. Очевидно, это было преддверье к будущему циклу лекций Ястржембского по политической экономии. Ястржембский показывал на следствии, что оп начал посещать кружок Петрашевского с августа-сентября 1848 г. Но нет никаких сведений, что кружок стал собираться раньше конца октября, поэтому скорее всего Ястржембский ошибся, т. е. в действительности он начал ходить на «пятницы» уже в июне, тем более что с Петрашевским он познакомился еще в самом начале 1848 г.

Что касается индивидуальных сообщений на кружке, то одним из самых активных докладчиков в сезон 1847/48 г. был Баласогло. В конце 1847 или начале 1848 г. на «пятнице» был В. Р. Зотов, прослушавший в чтении Баласогло «статью о популярном преподавании наук». Сам автор доклада показывал на следствии, что он на нескольких «пятницах», в разное время, читал «отрывки из большого и доселе еще не оконченного мною сочинения об изложении наук».

А в июне 1848 г. Кропотов слушал доклад Баласогло о браке (очевидно, в продолжение предшествующих тирад Дурова против семьи и брака как пут для творческого человека). Баласогло разделял браки на три категории, как указывал Кропотов: «1) брак по расчету, 2) по любви и 3) не помню какой»[137]. Баласогло, женившийся по любви, но очень быстро разочаровавшийся в идеале (жена оказалась очень чуждой его духовным интересам), замученный хронической бедностью, сходился с фурьеристами в их нападках на буржуазный брак, между тем как, ратуя за брак с состоянием, тоже оказывался в рамках буржуазного мышления (Баласогло всегда отличался весьма путанными воззрениями). Но критическая сторона его доклада была, наверное, очень сильной: «… я описывал, сколько умел ярче, все ужасы человека в семействе без верного куска хлеба. Впрочем, я почти всегда оговаривал, что для обыкновенного гражданина это еще, пожалуй, хоть сносно, но для ученого или художника — просто смерть»[138].

Некоторые выступления на «пятницах» являли собой нечто среднее между монологом в беседе и докладом. Посетивший кружок в феврале 1848 г. А. П. Беклемишев сообщал: «За несколько времени перед ужином разговор сделался почти общим. Данилевский (Николай. — Б. Е.), я думаю, с полчаса говорил о счастии и несчастии; я из всего понял, что он хотел доказать, что как то, так и другое совершенно относительно, и что поэтому можно с одинаковым правом говорить, что человек счастлив или несчастлив. Чтений никаких не производилось»[139]. Возможно, что такое «слово» было одним из вариантов фурьеристских лекций докладчика.

Центральным событием зимы 1847/48 г. был именно курс лекций Н. Я. Данилевского об учении Фурье. У некоторых слушателей создалось впечатление, что вообще весь год был заполнен этими докладами. Ханы-ков отмечал: «В продолжение всего зимнего сезона по пятницам Данилевский излагал систему Фурье»[140]. Но, учитывая показания самого лектора о посещении Петрашевского всего в течение трех месяцев и о «правильных», упорядоченных трех-четырех лекциях, следует считать, что вместе с неупорядоченными, просто с беседами, их было не больше десяти. Но и этого немало: цикл Данилевского является самым систематическим и самым длительным за время существования «пятниц», тем более что посвящен он был одному из главных вопросов кружковой деятельности, социалистической теории и практике. По словам Данилевского, было много споров по поводу социально-экономических идей Фурье, проповедовавшихся в его лекциях: «… неоднократно возражали мне на учение Фурье об правах капитала, об наследстве. Между прочим, могу припомнить, что Плещеев считал формулу распределения богатств à chacun selon ses besoins[141] Луи Блана справедливее формулы Фурье à chacun selon son capital, son travail et son talent[142]. Многим казалось несбыточною мысль, чтобы опыт в малом виде мог привести к цели распространения всеобщего благоденствия… находил это несообразным Кузмин»[143].