Первый человек в Риме

— Почему вы не получили зерна даже после того, как я провел свой закон, способный хоть как-то обеспечить вам скудную пищу? Как вы считаете — почему? Потому что первый и второй классы нашего города предпочитают покупать поменьше, а продавать подороже! Потому что первый и второй классы нашего города не хотят, чтобы ваши голодные рты повернулись к ним! Они считают вас кукушонком в своем гнезде! А изысканный Рим не нуждается в кукушонке! Вы, простые люди и низшие классы, вы больше не имеете никакого значения — теперь, когда все войны выиграны, а добыча надежно упрятана в казне! «Зачем же тратить это добро, чтобы наполнить ваши никому не нужные желудки?» — спрашивает Сенат Рима, отказываясь выдать мне деньги, которые нужны, чтобы купить для вас хлеб! Очень кстати окажется и для Сената, и для богатеев, если несколько сотен тысяч желудков иссохнут так, что их обладатели перемрут с голода! Вообразите только! Деньги сохранены, вонючие, переполненные инсулы пусты — каким зеленым и просторным может стать Рим! Там, где вы вынуждены жить в стесненных условиях, они будут разгуливать в увеселительных парках. В их кошельках будут звенеть монеты, а их желудки будут наполнены яствами. Они вовсе не думают о вас! Они рады от вас избавиться — а что может быть лучше, чем искусственно вызванный голод?

Конечно, он завоевал их. Они взвыли, как разъяренные псы, ропот наполнил воздух опасностью, а сердце Сатурнина — торжеством.

— Но я, Луций Апулей Сатурнин, так долго и так упорно боролся за то, чтобы накормить вас, что теперь меня хотят уничтожить за убийство, которого я не совершал!

Отличный ход! Он ведь действительно не совершал убийства. Он говорил правду и мог сказать ее так, чтобы эта правда звенела в каждом его слове.

— Вместе со мной погибнут все мои друзья — они и ваши друзья тоже. Вот здесь Луций Эквиций, наследник имени и стремлений Тиберия Гракха! И Гай Сервилий Главция, который так блестяще формулирует мои законы! Даже аристократы, которые вертят Сенатом, — и те не могут толковать их по-своему! — Он помолчал, он вздохнул, он беспомощно воздел руки. — А когда мы умрем, квириты, — кто останется, чтобы заботиться о вас? Кто продолжит нашу справедливую борьбу? Кто будет бороться с привилегированными классами, чтобы наполнить ваши желудки? Никто!

Теперь рычание перерастало в рев. Толпа была готова к насилию. Сатурнин мог делать с ней все, что хотел.

— Квириты, вам решать! Вы намерены стоять в стороне, когда нас поведут на казнь? Или же вы отправитесь домой, вооружитесь сами, призовете ваших соседей — и приведете сюда толпы?

Они задвигались, но Сатурнин остановил их своим пронзительным голосом:

— Возвращайтесь сюда, и пусть вас будут тысячи тысяч! Возвращайтесь ко мне и позвольте мне руководить вами! Прежде чем наступит ночь, Рим будет принадлежать вам, потому что он будет принадлежать мне! И тогда мы посмотрим, кто наполнит желудки! Мы откроем казну и купим зерно! Приведите ко мне весь город! Я буду ждать здесь, в сердце Рима, и мы покажем Сенату, кто действительно правит нашим городом и нашей империей!

Как огромная масса маленьких шариков разлетается из корзины во все стороны от удара молота, так рассеялась толпа, крича что-то бессвязное. Сатурнин повернулся на пятках и посмотрел на своих сторонников.

— О, чудесно! — воскликнул Сауфей. Он просто рвался в бой.

— Мы победим, Луций Апулей, мы победим! — крикнул Лабиен.

Окруженный людьми, в эйфории хлопающими его по спине, Сатурнин стоял в царственной позе и размышлял о величии своего будущего.

И вдруг Луций Эквиций заплакал.

— Но что ты собираешься делать? — сквозь слезы спросил он, вытирая лицо краем тоги.

— Делать? Как ты думаешь, слабоумный, о чем я здесь говорил? Конечно, я собираюсь взять власть в Риме!

— Вот с этими?

— А кто устоит перед ними? И они приведут еще людей. Подожди, Луций Эквиций. Никто не устоит перед нами!

— Но на Марсовом поле целая армия — два морских легиона! — всхлипнул Луций Эквиций, дрожа.

— Ни одна римская армия не появлялась в пределах Рима, разве что только для триумфа. Ни один человек, который прикажет римской армии войти в Рим, не останется после этого в живых, — сказал Сатурнин, презрительно глядя на бедного недотепу. Как только он возьмет власть, Эквицию придется уйти. И неважно, похож он на Тиберия Гракха или нет.

— Гай Марий сделает это, — прорыдал Эквиций.

— Гай Марий, дурак ты эдакий, будет на нашей стороне, — усмехнулся Сатурнин.

— Мне это не нравится, Луций Апулей!

— И не нужно, чтобы тебе это нравилось. Если ты со мной, перестань вопить. Если ты против меня, то я заставлю тебя заткнуться! — И Сатурнин провел пальцем по горлу.