Первый человек в Риме

Сулла покинул совет с ощущением, что планы, которые он разработал относительно кимвров, совершенно бесполезны. Он-то рассчитывал подкинуть один из них Катулу Цезарю так, чтобы тот посчитал его своим. И вот теперь Сулла не знал, как действовать дальше. Разве что он сумеет переубедить Катула Цезаря.

Но Катул Цезарь настаивал на своем. Он снял армию с места и погнал ее скорым маршем к верховью Атеса – туда, где эта река текла несколькими милями восточнее Бенака, одного из крупнейших альпийских озер, заполняющих долины у подножия италийских Альп. И чем дальше маленькая армия (всего двадцать две тысячи солдат, две тысячи кавалерии и около восьми тысяч вспомогательных сил) продвигалась на север, тем у́же и непроходимее становилась долина Атеса.

Наконец Катул Цезарь достиг фактории под названием Тридент. Здесь возвышались три огромные горы, три зазубренных ломаных клыка, давшие название месту – Три Зуба. В этом месте Атес был очень глубок, с быстрым и сильным течением. Эта река сбегала с гор, где снега полностью не таяли никогда и круглый год снабжали ее водой. За Тридентом долина сделалась еще у́же. Дорога, проложенная по долине до фактории, заканчивалась там, где вздувшаяся река с ревом несла свои воды под длинным деревянным мостом на каменных столбах.

Проехав вперед со старшими офицерами, Катул Цезарь пустил своего коня пастись.

– Это напоминает мне Фермопилы, – произнес он. – Идеальное место, где можно удерживать германцев, пока они не уступят и не уйдут обратно на север.

– Спартанцы, защищавшие Фермопилы, все погибли, – напомнил Сулла.

Катул Цезарь сердито поднял брови:

– Какое это имеет значение, если германцы будут отброшены?

– Но они вовсе не собираются поворачивать назад, Квинт Лутаций. Повернуть назад в это время года, когда на севере ничего нет, кроме снега, а трава и зерно Италийской Галлии – лишь в нескольких милях южнее? – Сулла энергично покачал головой. – Нам их здесь не остановить.

Другие командиры беспокойно зашевелились. Все они, конечно, заметили, как сильно Сулла нервничал с тех пор, как начался этот переход. Их здравый смысл просто кричал, что действия Катула Цезаря неумны. Сулла и не скрывал от них своего волнения. Если он должен помешать Катулу Цезарю потерять армию, ему потребуется поддержка старших офицеров.

– Мы дадим бой здесь! – решительно заявил Катул Цезарь.

Перед его мысленным взором стоял бессмертный Леонид, царь Спарты, защитник Фермопил, с горсточкой героических спартанцев. Разве имеет значение, что тело безвременно умерло, если наградой стала неувядаемая слава?

Кимвры были совсем близко. Продвигаться дальше на север римская армия уже не могла. Она остановилась у Тридента. При этом Катул Цезарь еще настоял на том, чтобы перейти мост всей армией и разбить лагерь по ту сторону реки, в таком узком месте, что лагерь растянулся на целые мили на север и на юг. Каждый легион буквально сидел на плечах другого, с последним легионом – у самого моста.

– Я слишком избалован, – сказал Сулла старшему центуриону легиона, ближайшего к мосту, сильному, спокойному самниту из Атины по имени Гней Петрей. Его легион состоял тоже из самнитов-неимущих, и был он вспомогательным.

– Как так? – спросил Гней Петрей, глядя на сверкающую водную гладь со стороны моста, который не имел перил, а лишь низкий барьер из бревен.

– Я проходил службу только под началом Гая Мария, – объяснил Сулла.

– Поделись удачей, – попросил Гней Петрей. – Я-то надеялся, что у меня будет шанс! – Он фыркнул иронически. – Однако, похоже, не будет у нас такого шанса, Луций Корнелий.

С ними был еще третий человек, командир этого же легиона, военный трибун. Не кто иной, как Марк Эмилий Скавр Младший, сын принцепса сената – горькое разочарование для своего доблестного отца. Скавр Младший, тоже глядевший на реку, повернулся к старшему центуриону.

– Что ты хочешь этим сказать? – осведомился он.

Гней Петрей снова фыркнул:

– Мы все здесь умрем, трибун.

– Умрем? Все? Почему?

– Гней Петрей хочет сказать, Марк Эмилий, что очередной высокородный тупица поставил всех нас в очередную невозможную ситуацию.

– Ты ошибаешься! – горячо воскликнул молодой Скавр. – Я заметил, что ты, кажется, не понял стратегию Квинта Лутация, когда он объяснял ее нам.

Сулла подмигнул старшему центуриону:

– Тогда объясни нам ее ты, военный трибун! Я весь внимание.

– Ну вот. Германцев – четыреста тысяч, а нас – только двадцать четыре тысячи. Поэтому мы, вероятно, не можем встретить их на открытом месте, – стал объяснять молодой Скавр, ободренный пристальным вниманием этих двух воинов. – Единственная возможность для нас побить их – это зажать противника в таком узком пространстве, в каком только может развернуться наша армия, не шире, и колотить их со всей силой и умением. Когда они поймут, что мы не двинемся с места, тогда они сделают то, что и всегда, – они уйдут.

– Так вот как ты понял, – протянул Гней Петрей.

– Так это так и есть! – нетерпеливо воскликнул молодой Скавр.

– Так это так и есть! – повторил Сулла и засмеялся.

– Так это так и есть! – Гней Петрей тоже засмеялся.