Первый человек в Риме

Голосование прошло очень быстро. Первые восемнадцать из тридцати пяти триб объявили виновным Квинта Сервилия Цепиона, а это означало, что остальные трибы могут даже не голосовать. Ободренный этим беспрецедентным показателем степени ненависти к Цепиону, Норбан попросил народное собрание голосованием вынести специальный приговор. Приговор настолько суровый, что сенаторы взвыли. Но все было напрасно. И снова восемнадцать первых триб проголосовали за ужасное наказание Цепиону. Он лишался прав римского гражданства, ему запретили приближаться к Риму ближе чем на восемьсот миль, он должен был заплатить штраф в пятнадцать тысяч талантов золотом. До отъезда в ссылку ему предстояло находиться под охраной в тюрьме Лаутумия, без права разговаривать с кем-нибудь, даже с членами своей семьи.

Сопровождаемый победными криками толпы – всех особенно радовало, что у осужденного не будет случая увидеться со своими банкирами и тем самым утаить свое личное состояние, – Квинт Сервилий Цепион, экс-гражданин Рима, под охраной ликторов прошел короткое расстояние от колодца комиций до полуразрушенных камер Лаутумии.

Вполне удовлетворенная финальными событиями этого волнующего и необычного дня, толпа разошлась по домам, предоставив Римский форум нескольким сенаторам.

Десять народных трибунов стояли отдельными группами. Луций Котта, Тит Дидий, Марк Бебий и Луций Анистий Регин с унылым видом топтались вместе. Четверо «средних» трибунов беспомощно поглядывали то налево, то направо. И только ликующие Гай Норбан и Луций Аппулей Сатурнин, громко смеясь, что-то говорили Гаю Сервилию Главции, пришедшему их поздравить. В пылу схватки все десять трибунов скинули тоги.

Марк Эмилий Скавр сидел, прислонившись спиной к цоколю статуи Сципиона Африканского, а Метелл Нумидийский и два раба пытались остановить кровь, льющуюся из пореза на виске принцепса. Красс Оратор и его двоюродный брат Квинт Муций Сцевола вертелись около Скавра, потрясенные. Два молодых человека, Друз и Цепион Младший, застыли на сенатских ступенях под присмотром дяди Друза, Публия Рутилия Руфа, и Марка Аврелия Котты. Младший консул Луций Аврелий Орест, и в лучшие-то времена несильный человек, лежал вытянувшись у дверей. За ним ухаживал взволнованный претор.

Рутилий Руф и Котта метнулись к Цепиону Младшему, чтобы поддержать его, когда тот вдруг обмяк и навалился на побледневшего Друза, ухватившего его за плечи.

– Чем мы можем помочь? – спросил Котта.

Друз покачал головой, не в состоянии что-либо сказать, а Цепион Младший, казалось, вообще ничего не слышал.

– Кто-нибудь догадался послать ликторов к дому Квинта Сервилия, чтобы охранять его от толпы? – спросил Рутилий Руф.

– Я это сделал, – наконец произнес Друз.

– А жена его? – спросил Котта, кивнув в сторону Цепиона Младшего.

– Я распорядился, чтобы ее и ребенка отвели в мой дом, – ответил Друз, дотрагиваясь рукой до щеки, словно хотел убедиться, что это не сон.

Цепион Младший пошевелился, удивленно посмотрел на троих мужчин, окруживших его.

– Только золото, – проговорил он. – Все, что их волновало, – это золото! Они даже не подумали об Аравсионе. Они не прокляли его за Аравсион. Они думали только о золоте!

– Такова натура человеческая, – тихо произнес Рутилий Руф. – Заботиться больше о золоте, чем о жизни людей.

Друз внимательно посмотрел на дядю. Но если Рутилий Руф и произнес свои слова с иронией, Цепион Младший этого не заметил.

– В этом я виню Гая Мария, – сказал Цепион Младший.

Рутилий Руф взял Цепиона Младшего под руку:

– Успокойся, Квинт Сервилий, Марк Аврелий и я проводим тебя до дома Марка Ливия.

Когда они стали спускаться со ступеней сената, Луций Антистий Регин отошел от Луция Котты, Дидия и Бебия и приблизился к Норбану, который отступил, приняв оборонительную позу.

– Можешь не волноваться! – выпалил Антистий. – Я не собираюсь пачкать руки о разных дворняжек вроде тебя! – Он выпрямился. Он был высокий, очевидно с примесью кельтской крови. – Я отправлюсь в Лаутумию и освобожу Квинта Сервилия. Никто в истории нашей Республики еще не был брошен в тюрьму в ожидании ссылки, и я не допущу, чтобы первым стал Квинт Сервилий! Попытайся остановить меня, но я послал домой за мечом и клянусь Юпитером, Гай Норбан, если ты встанешь на моем пути, я убью тебя!

Норбан засмеялся:

– Забирай его! Отведи Квинта Сервилия домой и утри ему слезы! Не забудь заодно подтереть ему задницу! Хотя на твоем месте, я даже близко не подошел бы к его дому.

– Смотри слупи с него побольше! – крикнул Сатурнин вслед удалявшемуся Антистию. – Он может заплатить золотом, ты ведь знаешь!

Антистий резко обернулся, поднял руку и сделал всем известный жест.

– О, мне этого не надо! – воскликнул Главция, смеясь. – Если ты педераст, это еще не значит, что и все остальные тоже.

Гай Норбан потерял интерес к происходящему:

– Хватит, пошли домой, поедим.

Хотя Скавра сильно тошнило, он скорее умер бы, чем унизил себя рвотой на людях. Поэтому он заставил себя отвлечься и сосредоточиться на удалявшейся троице, смеющейся, оживленной, победившей.