Первый человек в Риме

– Прошу прощения, высокородный и знатный консуляр Луций Цецилий, – откликнулся Марий, отвесив еще один поклон, – но в нашем жутко демократическом обществе сенат открыт для всех римлян, даже для таких, кто не может претендовать ни на знатность, ни на высокородность, – вроде меня. – Он сделал вид, что пытается что-то вспомнить. Его густые брови сошлись на переносице. – Так на чем же я остановился? Ах да! Бремя, которое делят с нами италийские союзники, обеспечивая нас солдатами, чтобы защитить Италию. А они, знаете, не хотят теперь давать нам солдат! – Он взял у служащего пачку небольших свитков и показал ее сенаторам. – Настоящий поток писем от магистратов самнитов, апулов, марсов и других. Они сомневаются в законности наших требований. Говорят, что мы просим у италийских союзников войска для проведения кампаний вне Италии и Италийской Галлии! Да, высокородные и знатные сенаторы, италийские союзники утверждают, что поставляли солдат и теряли их тысячами в иноземных войнах Рима!

Сенаторы зашумели.

– Совершенно голословное утверждение! – резко заметил Скавр. – Враги Рима – враги всей Италии!

– Я всего лишь цитирую их письма, Марк Эмилий, – спокойно ответил Марий. – Мы все должны знать их содержание. Причина проста: думаю, скоро этот сенат будет вынужден принимать посольства от всех италийских народов, которые уже высказали свое несогласие. – Голос его изменился, прежнего, слегка добродушного тона не было теперь и в помине. – Хватит перепалок! Мы живем на полуострове бок о бок с нашими италийскими друзьями. Они не римляне и не смогут ими стать. Они достигли в мире важного положения исключительно благодаря великим достижениям Рима – это так. Большое количество италийцев присутствует во всех провинциях и сферах влияния Рима – это так, и произошло это благодаря великим достижениям Рима. Хлебом на столе, огню в очагах холодными зимними вечерами, здоровьем своих детей – всем этим они обязаны Риму. До воцарения на полуострове Рима здесь был хаос, здесь отсутствовало единство, на севере – жестокие этруски, на юге – жадные греки, не говоря уже о кельтах-захватчиках.

Сенаторы успокоились, притихли. Когда Марий заговорил серьезно, его стали слушать с вниманием даже те, кто был самым ожесточенным его противником. Военный человек, он был груб и прямолинеен, но оставался тем не менее сильным оратором. Латынь была его родным языком, и когда Гай Марий держал свои эмоции в узде, его произношение почти не отличалось от изысканного выговора Скавра.

– Отцы, внесенные в списки, и ты, народ Рима, – вы дали мне поручение освободить Италию от германцев! Как можно скорее я возьму с собой пропретора Мания Аквилия и доблестного сенатора Луция Корнелия Суллу в качестве моих легатов в Заальпийской Галлии. Мы освободим вас от германцев, даже если это будет стоить нам жизни. Рим – и Италия! – навсегда будут защищены от варварской опасности. Это я торжественно обещаю вам от своего имени, от имени моих легатов, от имени каждого моего солдата. Мы помним свой священный долг и приложим все усилия для того, чтобы достойно понести серебряных орлов римских легионов и победить!

В задних рядах сенаторов послышались одобрительные выкрики, последние ряды захлопали, затопали ногами, и даже Скавр приложил ладонь к ладони. Лишь Метелл Нумидийский не изволил присоединиться к аплодисментам.

Марий дождался тишины.

– Однако, прежде чем уехать, я должен попросить сенат сделать все возможное, чтобы успокоить наших италийских союзников. Мы не можем согласиться с их утверждениями, будто италийские войска используются только в зарубежных кампаниях, которые никак не касаются интересов Италии. Мы также не можем перестать набирать солдат. Германцы угрожают всему полуострову. Катастрофическая нехватка мужчин, способных нести службу в легионах, сказывается как на римлянах, так и на италийцах. Колодец вычерпан почти до дна, дорогие мои коллеги-сенаторы, и понадобится время, чтобы он наполнился снова. Я хотел бы лично заверить наших италийских союзников в том, что, пока в этом не-высокорожденном и не-знатном теле еще теплится жизнь, никогда больше италийские – или римские! – войска не будут напрасно терять жизнь на поле боя. Жизнь каждого человека, которого я беру с собой, чтобы защитить свою родину, я буду ценить и уважать больше, нежели свою собственную, – клянусь!

Приветственные выкрики и топот возобновились. Теперь передние ряды присоединились к аплодисментам почти мгновенно. Не пошевелились только Метелл Нумидийский и Катул Цезарь.

Марий вновь дождался тишины и продолжил: