Первый человек в Риме

– А она захочет? – удивился Сулла. – Со слов Юлиллы я понял, что ее мать никогда к нам не приходит, хотя и живет рядом.

– Они с Юлиллой не в ладах. – Теперь, когда беспокойство отступило, Юлия снова улыбалась. – О, как они ссорятся! Стоит только Юлилле увидеть, как мама подходит к двери, она тут же гонит маму прочь. Но если ее пригласишь ты, Юлилла ничего не сможет сделать.

Сулла тоже улыбнулся:

– Похоже, ты хочешь, чтобы мой дом превратился в Тартар.

Юлия подняла брови:

– Тебе-то что за забота, Луций Корнелий? Ты, в конце концов, уезжаешь.

Сулла окунул пальцы в чашу с водой, поднесенную рабом.

– Благодарю тебя, Юлия. – Он чмокнул ее в щеку. – Завтра увижусь с Марцией и приглашу ее жить с нами. Я буду с ней откровенен. Если я буду знать, что моих детей любят, то смогу вынести разлуку с ними.

– Разве рабы плохо заботятся о них? – спросила Юлия.

– Рабы их только балуют и портят, – ответил Сулла. – Юлилла купила им самых лучших девушек в няньки, но это всего лишь рабы, Юлия! Гречанки, фракийки, девушки из кельтских племен, они полны своих суеверий, они следуют своим обычаям и думают на своем родном языке. И дети вырастают похожими на них, а родители превращаются в далекие авторитарные фигуры. Нет, я хочу, чтобы моих детей воспитывали правильно, чтобы истинная римлянка вырастила из них истинных римлян. Лучшей бабушки, чем стойкая представительница рода Марциев, мне и придумать трудно.

– Вот и хорошо, – сказала Юлия.

Они вышли из комнаты.

– Юлилла неверна мне? – спросил вдруг Сулла.

Юлия не стала изображать ужас или гнев:

– Сомневаюсь, Луций Корнелий. Вино – вот ее порок, а не мужчины. Ты, как мужчина, можешь считать разврат худшим пороком. Я не согласна. Думаю, пьянство матери может принести твоим детям больше вреда, чем ее распутство. Неверная жена всегда помнит о детях и не позволит себе спалить семейный кров. У пьющей же память плоха. – Она махнула рукой. – Сейчас главное – задействовать маму.

Гай Марий величественно вплыл в комнату, облаченный в тогу с пурпурной каймой. С головы до ног – воплощенный консул.

– Идем, идем, Луций Корнелий! Нужно закончить все это театрализованное представление до захода солнца!

Его жена и свояк обменялись печальными улыбками, и двое мужчин отправились на инаугурацию.

Марий сделал все, что мог, чтобы успокоить италийских союзников.

– Конечно, они не римляне, – сказал он на первом собрании сената в январские ноны, – но они самые близкие наши союзники и разделяют с нами полуостров. Кроме того, они разделяют с нами и кое-что другое: например, обеспечивают нас солдатами, когда возникает необходимость защищать Италию. С ними же обходятся плохо. Как вы знаете, досточтимые сенаторы, в настоящий момент в народном собрании слушается печальное дело: консул Марк Юний Силан обвинен народным трибуном Гнеем Домицием. Хотя слово «измена» до сих пор еще не прозвучало, смысл этого обвинения совершенно ясен: Марк Юний – один из тех консулов последних лет, что позволяли себе терять целые армии. В том числе легионы, полностью укомплектованные италийскими союзниками.

Гай Марий повернулся и посмотрел прямо на Марка Юния Силана. Сегодня он находился в сенате, поскольку эти ноны совпадали с присутственными днями, когда народное собрание не собиралось.

– Разумеется, я не имею права судить о степени виновности Силана – сегодня. Я просто констатирую факт. Пусть другие лица и иные компетентные органы разбирают дело Силана. Я просто констатирую факт. Марк Юний не обязан сейчас вставать и начинать говорить здесь что-то в свое оправдание только потому, что я упомянул его имя. Я просто констатирую факт.

Он прокашлялся, выдерживая небольшую паузу, чтобы Силан мог, если захочет, принять участие в разговоре. Однако тот сидел молча, словно каменный, и усердно делал вид, будто Гая Мария для него не существует.

– Я просто констатирую факт, почтенные сенаторы, – повторил Марий. – И ничего более. Факт есть факт.

– Да продолжай же! – скучающим тоном произнес Метелл.

Марий поклонился с широкой улыбкой:

– Благодарю тебя, Квинт Цецилий! Как же мне не продолжить, если меня просит об этом столь высокородный и знатный консуляр, как ты?

– «Высокородный» и «знатный» – это одно и то же, Гай Марий, – заметил великий понтифик Метелл Далматик. Он говорил таким же утомленным голосом, что и его младший брат. – Ты сэкономишь нам много времени, если будешь поменьше употреблять тавтологий. Следовало бы изучить латынь получше!