Первая жертва

– Опять эти игры? Сколько в них ни играй, все равно они ничего не принесут, кроме потраченного впустую времени.

– Неправда! Благодаря играм у меня теперь есть друзья по всей Японии!

– Перестань называть своих знакомых из интернета друзьями.

Тут Гамон, который до этого просто молча наблюдал за нашей перепалкой, расхохотался. Я вздохнула: постоянные пререкания сына меня утомляли. Но, с другой стороны, приятно осознавать, что он способен за себя постоять.

После еды мы убрались на кухне, а потом Гамон и Масатика пошли вместе играть в видеоигру. Я попеременно смотрела то на крупную спину мужа, то на долговязую фигуру сына и думала, что Масатика, наверное, уже скоро догонит Кэнто как минимум по росту.

Вдруг зазвонил домофон. Почему-то меня охватила тревога. Я несколько раз нажала на кнопку, включающую видеокамеру на крыльце дома, и, обомлев, уставилась на экран. Перед дверью стояла моя мать с большой корзиной в руках. Я в ужасе отпрянула и попыталась сделать вид, что ничего не услышала, но домофон продолжил звонить. Масатика с недоумением посмотрел на меня и спросил, что случилось. Тут подошел Гамон, нажал на кнопку и снова вывел на экран изображение с камеры. Он понял, в чем дело, и махнул мне рукой, как бы говоря: «Все хорошо, я сам к ней выйду». Спустя некоторое время я увидела через камеру, как на темном крыльце появилась фигура Гамона.

– У Юки же скоро день рождения! Я сделала этот букет в корзине сегодня на курсах по флористике и хотела сразу подарить, пока цветы не завяли, но мне никак не удается до нее дозвониться, – раздался в динамике домофона мамин голос.

– Она еще не вернулась с работы, но я передам ей ваш подарок. Ого, как красиво у вас получилось, – доброжелательно сказал он и взял корзину.

– Опять работает допоздна? Извини, моя дочь вынуждает тебя заниматься всеми домашними делами. Если что, обращайся в любое время, я буду рада помочь.

Гамон поблагодарил ее и, тщательно подбирая слова, продолжил:

– Боюсь, мы не всегда сможем уделить вам достаточно внимания, если вы будете приходить так внезапно. Пожалуйста, в следующей раз звоните мне.

– Да? Но ведь, наверное, тебе неудобно…

– У Юки сейчас довольно напряженная работа. Какое-то время она будет очень занята.

– Тогда тебе наверняка нужна помощь по дому? – в голосе матери слышалось столько энтузиазма, что меня даже передернуло.

Гамон рассмеялся:

– Спасибо за ваше предложение, но у нас даже в гостиной лежит моя рабочая аппаратура, и я очень переживаю каждый раз, когда к нам домой кто-то приходит, – объяснил он. – Мне спокойнее, когда я сам делаю все домашние дела. Извините.

– А, вот как… – сдалась моя мать. – Я все понимаю. Пожалуйста, передай Юки привет от меня. И берегите себя оба.

Понурившись, она пошла прочь. Я выключила монитор домофона. Когда Гамон вошел в гостиную с корзиной в руках, помещение заполнил навязчивый аромат лилий. Он душил меня, прямо как внимание матери.

Я попросила Масатику сходить набрать воды в ванну. Когда он ушел, Гамон спросил:

– Куда мне их поставить?

– Лучше сразу сожги, – я хотела пошутить, но эта фраза прозвучала из моих уст чересчур серьезно.

– Ей, наверное, одиноко, – спокойно заметил он.

– Вот так вдруг начать выпрашивать у дочери внимание – очень на нее похоже. Помнишь, как после рождения Масатики я заболела, лежала пластом с температурой, даже капельницы мне ставили, а мать приносила мне в больницу покупные бэнто[21] с курицей в кляре и радостно приговаривала: «Я и Гамону тоже принесла обед, пусть поест»? Она не способна на искреннюю заботу и не понимает, что значит уважать чувства других. Она думает только о себе, – сказала я, протирая стол.

Гамон кивнул.

– Иногда я ловлю себя на мысли, что из вас двоих скорее ты ведешь себя как мать, а она, наоборот, похожа на твою дочь. Но ты не обязана за нее отвечать.

– Спасибо, что поговорил с ней за меня… – прошептала я и подумала, что на этом разговор закончился, но Гамон продолжил:

– Ты всегда пытаешься взять на себя чужую ответственность.

«Ты о чем?» – хотела уточнить я, но почему-то промолчала. Поставила корзину с лилиями на прибранный после ужина чистый стол, но тут же ее убрала. На столе осталось лежать только мое чувство вины перед матерью, которое нельзя было просто смахнуть, как крошки после еды.

«Уважаемая госпожа Макабэ,

Я плохо себя чувствую с прошлой недели. Сегодня утром у меня опять не было аппетита, и даже сейчас, когда я пишу это письмо, мне кажется, я не в себе. Я очень много думала о том, что Вы мне сказали, но все равно не могу понять, как должна была себя вести.

Мне хочется спросить парней, с которыми я встречалась: