Первая печать

Пока что предсказания печатников Цитадели, увы, сбываются. Если бесценное книжное собрание Вольтадомара не подсказало ответ на мой вопрос, стоит ли продолжать поиски?

Ох, Вив. Только не подумай, что я отчаялся.

Завтра вылетаем в Лоайсу через Поющие горы.

Если Старец еще жив, то я объясню ему, как

[часть листа оборвана]

До недавнего времени Северо верил, что острова с небес не падают.

Так говорила Ванда, а она родилась и выросла в небесном караване – уж кому, как не птахе, разбираться в подобных вещах. Правда, Северо не знал, как же вышло, что Ванда оказалась здесь, среди воспитанников Типперена Тая, которые все были родом из нижнего мира, который на пташьем жаргоне назывался Дно. Она выделялась не только потому, что была единственной девочкой, помимо Иголки, но еще и благодаря неизменно прямой спине, черным волосам, заплетенным во множество длинных кос, холодному взгляду светло-голубых, как зимнее утро, глаз и спокойной властной манере разговора. И не скажешь, что ей, как и самому Северо, недавно исполнилось четырнадцать. Такая взрослая и чем-то похожая на настоятельницу илинитской обители, где…

Острова с небес не падают.

Сидя на широком подоконнике в своей комнате, Северо смотрит в окно, а потом плотнее кутается в старое одеяло, пахнущее шалфеем, и закрывает глаза, чтобы не видеть, как последствия давней ошибки вот-вот настигнут его; вновь пострадают невиновные. А что касается пейзажа, то смотреть не на что: все те же бесконечные сумерки цвета сирени, растущей у немощеной дороги, по которой часто ездят повозки; цвета синяков, начинающих подживать. Как будто небо поколотил гигант с кулаками размером в тысячу лиг. Куда ни кинь взгляд, сплошные тучи, и даже если кажется, что время от времени через них просвечивает солнце, оно всегда не там, где ожидаешь, зная, что остров летит прямо на юг, прочь от побережья Сото, к малоизведанным землям мойя по другую сторону Туманного океана; если верить часам в гостиной и хронометру Типперена, они в пути уже…

А с какой стати, одергивает себя Северо, они должны верить часам в гостиной? Вполне возможно, что те давным-давно сломались, и, когда никто не смотрит, стрелки крутятся в обратную сторону; он и не сомневался, что внутри у часов не механизм, скрепленный печатями, а скопище прыгучих малых дьюсов, проклятая круговерть. Что касается пресловутого хронометра, то, кроме самого Типперена Тая, его никто не видел. Полагаться в вопросах измерения времени на чуть выпирающий нагрудный карман – это как-то чересчур.

Собственным чувствам и подавно не стоит доверять.

Северо не помнит, сколько минуло дней после происшествия, но само оно впечаталось в память, словно особо примечательная прогулка по красивейшим руинам в глуши. Он сидел на этом самом месте и при свете лампы читал ветхий путевой журнал, заполненный рукой предыдущего хозяина острова, носителя ключ-кольца. За окном шумел ветер и хлестал дождь; сквозь плотную, почти черную завесу стихии изредка прорывался свет одного из сотианских маяков, и воображение дорисовывало густые кроны Железного леса, над которым они как раз летели, вместе с жутковатыми стонами и треском ломающихся деревьев-исполинов, неслышным на такой высоте. Северо, успев привыкнуть к ненастью – гроза следовала за ними по пятам целую неделю, лишь изредка отставая на час-два, – спокойно листал страницы и в какой-то момент едва не задремал над описанием полета через Поющие горы, потому что местность, вопреки интригующему названию, оказалась очень унылой. Очнулся он от стука, с которым выскользнувший из рук журнал ударился об пол краем корешка, – и не успел сонный туман развеяться, как все вокруг засияло. Комната превратилась в начертанный всеми оттенками белизны рисунок, в гравюру, вытравленную на задней стенке Северова черепа, а потом раздался такой жуткий грохот, словно треснул небесный свод. Северо почувствовал, как отрывается от подоконника, теряя вес, – и действительно поднялся, может, на одну-две пяди в высоту, прежде чем грохнуться обратно и пребольно удариться копчиком.

В прошлый раз все началось похоже, только он был не в комнате, а снаружи – на посадочной площадке. Усердно орудовал метлой; скрежетал зубами и представлял себе, как ее тяжелой ручкой отлупит крысу Приетто; попятился, споткнулся о выступающую плиту, ударился затылком и сквозь искрящуюся пелену увидел… Впрочем, какая разница, что он тогда увидел и как поступил. Сделанного не воротишь, несделанного – тем более.