Перунъ

Въ тихомъ воздухѣ вдругъ протяжно и тонко зазвенѣла боевая пѣснь комара. Крупный, рыжій, проплясавъ сѣрой тѣнью передъ лицомъ профессора ровно столько, сколько это требовалось его стратегическими соображеніями, онъ опустился ему на руку, аккуратно разставилъ свои тонкія, какъ волосики, ножки и торопливо и жадно погрузилъ свое острое жало въ тѣло профессора. Тотъ осторожно поднялъ руку и слѣдилъ, какъ быстро наливалось красной кровью это маленькое, сѣро-желтое тѣльце. Вотъ оно такъ распухло, что еще мгновеніе, казалось, и маленькій хищникъ лопнетъ. Но комаръ вытащилъ жало и, перегруженный, совсѣмъ обезсиленный, поднялся было на воздухъ и тутъ, же безсильно, въ непередаваемомъ блаженствѣ повалился на пахучій, мягкій мохъ. Въ комариной душѣ его было полное довольство жизнью, маленькое тѣло его плавало въ сладкой истомѣ и дремотно мечталъ онъ, какъ завтра, сильный, бодрый, будетъ онъ плясать въ вечернемъ солнечномъ лучѣ боевую пляску, и мечталъ онъ о сладостной любви въ свѣжей тѣни густого куста калины…

А передъ профессоромъ плясалъ уже другой комаръ, но рука старика непріятно зудѣла въ укушенномъ мѣстѣ и поэтому онъ тихонько отгонялъ маленькаго хищника. Тотъ слегка отлеталъ въ сторону и снова побѣдоносно, самоувѣренно трубилъ и снова нападалъ… Профессоръ любовался имъ… И вдругъ острый уколъ въ шею заставилъ его инстинктивно мазнуть рукой по укушенному мѣсту, но напрасно: лѣсной воинъ, подкравшійся съ тыла, съ побѣдными трубными звуками отлетѣлъ въ сторону и оба крошки аэроплана пошли на профессора въ аттаку уже прямо въ лобъ. Комарамъ казались опасными и въ то же время смѣшными порывистыя, тяжелыя движенія этого нелѣпаго, огромнаго созданія, неизвѣстно откуда взявшагося въ лѣсной глуши: такого животнаго они еще не видывали. Но запахъ отъ него шелъ, хотя и затхлый немного, но теплый и вкусный…

Привлеченные боевыми трубами товарищей, слѣва неслись еще три сѣренькихъ аэроплана, а справа сразу пять. Застоявшійся лѣсной воздухъ, казалось, сразу ожилъ и зазвенѣлъ пріятнымъ серебристо-нѣжнымъ, пѣвучимъ звономъ… Профессоръ сорвалъ съ молоденькой березки нѣсколько вѣтокъ — отъ нихъ шелъ упоительный запахъ свѣжей зелени… — и легонько отстранилъ ими плясавшихъ вкругъ его головы свою боевую пляску комаровъ. Тѣ, какъ-то насмѣшливо продѣлавъ самыя головоломныя мертвыя петли и паденія и на хвостъ, и на крыло, отлетѣли въ сторону, но тотчасъ же снова пошли въ аттаку, вызывая трубными звуками резервы…

Профессоръ поднялся съ валуна и спустился ближе къ берегу. Зеленыя кочки зловѣще закачались. Изъ густого тальника поднялась сѣрая цапля и, выставивъ грудь и вытянувъ длинныя ноги, медленно полетѣла надъ озеромъ и во всей ея апокалиптически изломанной фигурѣ профессору почувствовался укоръ и недовольство: зачѣмъ пришелъ? Что тебѣ еще тутъ надо?

Надъ головой его уже звенѣло цѣлое облачко комаровъ и острые уколы то въ ухо, то въ шею, то въ руку заставляли профессора нетерпѣливо дергаться и энергичнѣе махать душистыми вѣточками. Нисколько того не желая, онъ сокрушилъ уже нѣсколько этихъ изящныхъ малютокъ-аэроплановъ, которые тихо валились на влажную землю, но мѣсто павшихъ бойцовъ быстро занимали другіе, ловкіе, жадные, смѣлые… Бултыхнулась въ озерѣ огромная старая щука и мелкія волны красивыми золотыми и рубиновыми кругами пошли къ берегамъ и зашептались о чемъ-то старые камыши. Красноголовая желна звонко протрещала въ глубинѣ лѣса. Рѣзкій уколъ въ лѣвое ухо, невольное движеніе и на рукѣ капелька крови, и сѣренькій комочекъ раздавленнаго лѣсного воина. Профессоръ ожесточенно закрутилъ надъ головой березовой вѣткой и много лѣсныхъ воиновъ исковерканными упали въ траву, но на мѣсто ихъ въ сѣромъ, пляшущемъ облакѣ стали тотчасъ же другіе и колонна за колонной шли въ аттаку на это чудное, злое существо, которое, скажите, пожалуйста, даже и пососать немножко нельзя!

Вверху, въ небѣ, и внизу, въ глубинѣ совершенно затихшаго озера, рдѣли и таяли золотистыя, перистыя облачка — казалось, то летали надъ землей и не могли улетѣть, не могли достаточно налюбоваться ею божьи ангелы. И встали надъ безбрежными синими лѣсами, торжественно сіяя, огромные, золотые столпы заходящаго солнца и все чаще и чаще бултыхалась въ водѣ крупная рыба, и шли по озеру отъ нея красивые круги къ берегамъ, то огненно-золотые, то ярко-красные, то нѣжно-голубые… И нарядная пѣсня осторожнаго дрозда, усѣвшагося на самой верхушкѣ заоблачной ели, звонко отдавалась въ лѣсной чашѣ…