Перси Джексон и лабиринт смерти

Несколько часов спустя мой плот вынесло на берег у Лагеря полукровок. Как я туда добрался – понятия не имею. В какой-то момент озерная вода просто сменилась морской. Впереди появились знакомые берега Лонг-Айленда, пара дружелюбных белых акул всплыла на поверхность и направила меня к берегу.

Когда я сошел на землю, лагерь выглядел заброшенным. Дело было к вечеру, но на стрельбище было пусто. Стенка-скалодром изрыгала лаву и грохотала в гордом одиночестве. В павильоне – никого. В домиках – всюду тишина. Потом я заметил дым, подымающийся из амфитеатра. Для вечернего костра было еще рановато, и вряд ли они там сосиски жарят. Я бросился туда.

Не успел я добежать, как услышал голос Хирона, делающего объявление. Сообразив, что он говорит, я остановился, как вкопанный.

– …Предположить, что он погиб, – говорил Хирон. – После столь длительного молчания уже не приходится рассчитывать, что наши молитвы будут услышаны. И я попросил его лучшего друга оказать ему последние почести.

Я вышел на край амфитеатра. Никто меня не заметил. Все смотрели вперед, глядя, как Аннабет взяла длинные зеленые шелковые погребальные пелены, вышитые знаком трезубца, и бросила их в огонь. Они сжигали мой саван.

Аннабет повернулась к присутствующим. На ней лица не было. Глаза у нее опухли от слез, но она все же сумела сказать:

– Он был, наверно, самым отважным из друзей, какие у меня были. Он…

И тут она увидела меня. Лицо у нее побагровело.

– Да вот же он!

Все обернулись и ахнули.

– Перси! – Бекендорф расплылся в улыбке. Толпа других ребят сгрудилась вокруг меня, хлопая меня по спине. Кое-кто из домика Ареса выругался, но Кларисса только глаза закатила, словно не могла поверить, что мне хватило духу выжить. Легким галопом прискакал Хирон, и все расступились перед ним.

– Ну, – сказал он с заметным облегчением, – не думаю, что я когда-то еще так радовался возвращению одного из вас. Но объясни же, наконец…

– ГДЕ ТЕБЯ НОСИЛО?!! – перебила Аннабет, расталкивая остальных ребят. Я думал, она сейчас меня стукнет, но вместо этого она меня обняла, так яростно, что у меня чуть ребра не хрустнули. Прочие ребята умолкли. Аннабет, похоже, сообразила, что дело пахнет скандалом, и отодвинулась от меня. – Я же… мы же все думали, что ты погиб, рыбьи твои мозги!

– Извини, – сказал я. – Я просто заблудился.

– ЗАБЛУДИЛСЯ?! – вскричала она. – На две недели, Перси? Да где, вообще…

– Аннабет, – перебил ее Хирон, – может, нам все-таки стоит поговорить об этом где-нибудь в другом месте? Не при всех, а? Ну все, ребята, можете возвращаться к своим повседневным делам.

И, не дожидаясь наших возражений, подхватил нас с Аннабет, легко, будто котят, забросил к себе на спину и галопом поскакал к Большому дому.

Я рассказал им не все. Просто не мог себя заставить говорить о Калипсо. Я объяснил, как устроил извержение в горе Сент-Хеленс и как меня вышвырнуло из вулкана. Я рассказал им, что очутился на острове. Как Гефест меня нашел и сказал, что я могу покинуть остров. И что магический плот принес меня домой, в лагерь.

Все это было правдой, но, пока я это рассказывал, ладони у меня вспотели.

– Тебя не было две недели, – голос у Аннабет звучал уже более ровно, но она выглядела изрядно взволнованной. – Когда я услыхала этот взрыв, я подумала…

– Знаю, знаю, – сказал я. – Прости меня. Но зато я разобрался, как перемещаться по Лабиринту. Я говорил с Гефестом.

– И он сказал тебе ответ?

– Ну, он вроде как сказал мне то, что я уже и так знал. Я правда это знал. Теперь я понимаю.

И я изложил им свою идею.

Аннабет разинула рот.

– Перси, но это же безумие!

Хирон сидел в своей инвалидной коляске и поглаживал бороду.

– Однако же прецедент существует. Тезею помогла Ариадна. Гарриет Табмен[13], дочь Гермеса, часто использовала смертных в своей Подпольной железной дороге, именно по этой причине.

– Но это же мой подвиг! – сказала Аннабет. – Поход должна возглавлять я.

Хирон, похоже, смутился.

– Да, дорогая, это твой подвиг. Но ты нуждаешься в помощи.

– Да разве это помощь? Ради всего святого! Это неправильно. Это трусость. Это…

– Трудно признать, что мы нуждаемся в помощи смертных, – произнес я. – Но это правда.

Аннабет гневно уставилась на меня.

– Ты самый противный человек, какого я встречала в своей жизни!

И вылетела из комнаты.

Я проводил ее взглядом. Мне хотелось что-нибудь разбить.

– Ага, вот тебе и «самый отважный из друзей, какие у нее были».

– Ничего, успокоится, – заверил меня Хирон. – Она просто ревнует, мой мальчик.

– Глупости какие. Она ведь… это совсем не…

Хирон хмыкнул.

– Это не имеет значения. Аннабет очень ревниво относится к своим друзьям, на случай, если ты не заметил. Она ужасно беспокоилась о тебе. А теперь, когда ты вернулся, она, кажется, подозревает, что это за остров, на котором ты очутился.

Я посмотрел Хирону в глаза и понял, что он догадался про Калипсо. Трудно все-таки что-то скрыть от мужика, который уже три тысячи лет воспитывает героев. Чего он только не навидался за это время!

– Мы не станем обсуждать твой выбор, – сказал Хирон. – Ты вернулся. Остальное не имеет значения.

– Ага, скажите это Аннабет!