Перешагни бездну

— Разве ты не знаешь, кто она? Невеста Живого Бога. По ночам оборачивается она крылатой Змеей и улетает в Хасанабад к Ага Хану и нашептывает ему на ухо.

Гулам Шо снова задергался.

— Не надо! Не надо!

По всей видимости, Гуламу Шо, человеку с европейским военным образованием, и не подобало верить всякой чертовщине, но он понимал, что по одному слову таинственной Белой Змеи его исмаилиты-мастуджцы отвернутся от него. Как неосмотрительно он позволил людям Пир Карам-шаха осенью продать в селениях Мастуджской долины сотни винтовок и тысячи патрон.

Конечно, Сахиб Джелял рисковал, затевая разговор о пушках с покорным вассалом и безропотным слугой англичан. Предостерегал его не раз и доктор Бадма. Но Сахиб Джелял изучил неплохо натуру его величества. Не посмеет царь Мастуджа ссориться с Живым Богом. Немало легенд ходило по долинам и горам о беспощадных мстителях ассасинах, проникавших сквозь каменные стены и замки местных князьков, чтобы неотвратимо исполнить приговор Живого Бога. С Ага Ханом, веришь в него или не веришь, надо поддерживать хорошие отношения.

Видимо, Гулам Шо многое взвесил и учел. На цыпочках он просеменил к двери посмотреть, не подслушивают ли их, и, вернувшись, принялся шептать на ухо Сахибу Джелялу. И нашептал такое, что густейшие брови собеседника вздернулись под самую чалму.

— Из Пешавера в Мастудж спешил курьер, — позже сказал Сахиб Джелял доктору Бадме. — Очень важный гонец — сам старейшина гурков. Он очень спешил и менял лошадей в каждом горном караван-сарае. В конюшнях повсюду для курьера стояли наготове свежие сменные кони. Был приказ давать коней беспрекословно. Гонец слезал с седла только с тем, чтобы снова сесть на него, и все скакал и скакал. А теперь, — рассказал мне Гулам Шо, — курьер гурк на дне ущелья. На спуске с Мастуджского перевала настил овринга провалился, и гурк упал вместе с конем в пропасть.

— Теперь понятно, почему Пир Карам-шах так поспешно уехал сегодня на рассвете.

— Да, со своими гурками он занят спасательными работами. Непонятно только зачем? Хворостяной настил испорчен по приказу самого царя Гулама Шо, а распорядился сделать это господин вождь вождей, — тут обычно спокойный, выдержанный Сахиб Джелял пробормотал изысканное проклятие. — Этот инглизский ублюдок быстр на убийства. Он сам ждал гонца, и сам сделал так, чтобы тот не доехал. Теперь гурки, обвязавшись веревками, лазают по скалам, пытаясь найти тело погибшего. А когда найдут, бренные останки его положат в сколоченный из арчовых досок гроб и с почетом на носилках меж двух вьючных лошадей отвезут за тысячу миль в страну Непал на родину гурка, чтобы отец его и родичи предали его земле.

— Дьявол знал и про курьера, и про приказ. Но вот о чем приказ? Придется поломать голову.

Пригласив с собой Сахиба Джеляла, доктор Бадма, не медля ни минуты, выехал на Мастуджский перевал.

— Я врач, — сказал он грозному гурку, преградившему им путь к роковому оврингу. — Мое место там, где несчастье.

— Свеча жизни нашего брата погасла. И крышка гроба уже заколочена. Нашего брата злой джинн швырнул с высоты тысячи локтей, и душа его в обители предков. Врач уже не в силах помочь нашему брату. Гроб с останками нашего брата свершает последнее путешествие на родину под охраной из близких нашего брата.

— Здравствуйте! Вы изволили приехать? Посочувствуйте нашему несчастью! — По тропе к ним в длинном верблюжьего сукна халате поднимался сам Пир Карам-шах. Усталый, весь измазанный зеленой тиной и грязью, он тяжело дышал.

— Старейшина моих гурков! Я отпускал его на родину, и на обратном пути ему в Дакке дали пакет. Трагично, но он не смог выполнить поручения. Я сам лазил в бездну, но пакета при нем не оказалось. У тела кто-то побывал.

Чуть пожав плечами, Сахиб Джелял взглянул на неподвижное, как всегда, лицо доктора Бадмы. Странное многословие! Похоже, что вождь вождей оправдывался.

Все смотрели вниз. Там, в глубине, вся в молочной пене бесилась и прыгала снежным барсом река Мастудж. Оставалось лишь удивляться, как он мог спуститься туда к воде по отвесным скалам. За нуждой и на дно океана, говорят англичане.

— Такое несчастье! Кто и зачем повредил овринг? — удивился Сахиб Джелял.

— За овринг мне ответит царь Мастуджа, — жестко ответил Пир Карам-шах.

— А кто вернет жизнь человеку? — грустно заметил Сахиб Джелял.

Но Пир Карам-шах уже не слушал. Он вскочил легко на коня и ускакал в сопровождении своих гурков по тропе в Мастудж, сиявший ранней зеленью своих садов высоко в разрывах седых облаков на горе.

Когда Сахиб Джелял и доктор вернулись во дворец, им сообщили, что вождь вождей уехал.

Все эти дни в селении Мастудж проживал бухарский коммерсант Молиар. Правда, он ничем не проявлял себя. Вел себя скромно, неназойливо.

Приехал Молиар во дворец на своем белом коньке с хурджуном за седлом. Он собрался, по его словам, в дальний путь. Он пил чай с Сахибом Джелялом, а затем плотно пообедал на дорогу.