Перерыв на жизнь

и, немного запрокинув голову, выгибает шею, а Гергердт, пользуясь моментом, задерживает ее подбородок большим

пальцем. Она, скованная его жестом, глубоко вздыхает и замирает.

— Как хочу? Ублажать. Как хочу? — уточняет он, коротко целуя шею.

Рада уже не в состоянии думать связно, поэтому соглашается безвольным шепотом:

— Можешь начинать. Но сначала разденься.

Она сама расстегивает его сорочку, распахивает ее, на удивление быстро справившись с пуговицами. Прижимается губами к

крепкому плечу, втягивает родной запах его кожи и Авентуса, — аромата, который стал ассоциироваться у нее только с

Герой. Проводит языком по красноватой полоске у него на шее. Она еще не исчезла, еще напоминает им обоим о том, что

случилось той ночью, когда она сорвала цепочку.

Рада точно знает, что Артёму нравится. Уже изучила все его чувствительные места. Его предпочтения. Гера умеет от секса

получать удовольствие. Не все на это способны. Он умеет полностью расслабляться и в кровати ни о чем не

заморачивается.

Берется за ремень. Все-таки есть что-то особенное в том, если женщина, сгорающая от желания, сама стаскивает с мужика

штаны. А говорила, что раскинется на кровати… А сама ласкает его рукой. У нее такие нежные руки. И губы у нее тоже

нежные, они умеют доставить ему удовольствие. Рада знает, что, когда берет его твердую плоть в плен своего горячего рта,

лишает его способности думать и шевелиться.

Но он сжимает ее запястье, тянет на себя, и Рада, разгоряченная, сама рвется к нему. Он немного приподнимает ее.

Отодвигает промокшую полоску трусиков в сторону. Каждый раз, когда рука попадает ей в трусики, и он находит ее там

влажную, его перекрывает от восторга и осознания, что его девочка хочет его, что она для него уже готова.

Они целуются, с упоением лаская друг друга языками. Артём не убирает руки и все гладит ее между ног. Дразнит. А она уже

не может терпеть. Они целовались в машине, целовались в лифте. Надолго застряли у входной двери. Потом внизу в

гардеробной. И вот, наконец, добрались до спальни. Кажется, она кончит, как только он войдет в нее.

— Что моя девочка хочет?

— Только тебя.

Он направляет ее, поддерживая за ягодицы, и она со стоном садится на него сверху. Получая его в себя, задыхается от

полноты. И пока она переводит дыхание, дрожащими руками опираясь на его плечи, он стягивает с себя рубашку. Помогает

Раде двигаться, сама она слишком напряжена от желания. Приникает губами к груди. Ее так очень удобно целовать, ласкать

языком твердые соски. Природа создала женскую грудь невероятно привлекательной. Не хочется выпускать ее изо рта.

Артём оставляет на бархатной коже влажные следы, зализывает свои легкие укусы. Всегда боится сделать ей больно от

собственной несдержанности. Она же такая нежная. И не с особой силой целует ее, но все равно следы остаются.

Сам себе врет. С трудом справляется с собой. Сожрал бы ее всю. Раду.

Ведет ладонями по спине. Потом снизу вверх от самой равнины живота, по плоским ребрам, по выпуклости идеальной груди,

гладит ее, задерживается на острых вершинах. Ощущая под ладонями напряженные горошины, снова приникает к одной

горячим ртом. А Радке нравится, она стонет все громче и внутри становится горячее. Обхватывает пальцами его шею,

пробирается к затылку, гладит по волосам. И просит:

— В душ. Хочу смыть с себя все. Косметику.

Ей так не понравился этот их аккуратный секс до дня рождения, что поклялась: дома смоет с себя все. Хочет нормального

секса, такого, какой обычно бывает с Герой. Хочет небрежного, развязного, острого.

Он в этот раз не против того, чтобы она приняла душ. И совсем не против, чтобы пойти с ней. Пусть смоет эти духи, которые

защищают ее получше любой одежды, так насыщенно обволакивает ее этот аромат. Словно стена — не пробиться. А

хочется слышать запах ее кожи. Чувствовать.

— Только вместе, — предупреждает Рада и, отталкиваясь, соскальзывая с его колен.

Не хочет, чтобы Гера просто ждал ее в постели. Боится отпускать его от себя хоть на минуту. Вдруг на нее снова накатит. Так

не хочет она потерять ощущения, которые сейчас кружат голову и разрывают внутренности — слишком ценные они. Долгое

время бывшие для нее недостижимыми. Пусть он будет рядом. Да и вообще, можно продолжить в ванной. С Герой трахаться

можно везде.

Рада смывает макияж, стоя перед зеркалом у раковины. Не вытирая лицо, незачем же, шагает к Артёму под душ. Он

установил приятный режим подачи воды: «дождь». Вода льется сверху мягкими теплыми каплями, а не хлещет струями,

ласкает, а не бьет по плечам.

— Помыть тебя? — спрашивает он.

— Я тогда к тебе пришла просто холодца поесть, а сейчас, само собой, позвала тебя в душ, только чтобы ты меня помыл.

Он со смешком прижимает ее к стене. Она неприятно холодная, но Раде все равно. Холод этот не чувствуется. Сверху

теплая вода льется, а руки Артёма рождают внутри пожар. Он целует ее, крепко стискивая. Привычно несдержанно и жадно.

Искусно ласкает ее губы. Скользит ладонью по бедру, приподнимает его, заставляя закинуть ногу на себя. Рада, требуя