Переписать сценарий II

Брусилов и его отряд подошёл как нельзя кстати. Спецбатальон князя находился уже на крайней стадии истощения. Месяц бесконечных ночных марш-бросков по степям и сопкам Забайкалья, постоянные огневые стычки и обстрелы вымотали людей и морально и физически, притупили чувство опасности. Начались ошибки и потери. И хотя погибших было немного – сказывалась хорошая работа сапёров, построивших качественные укрытия, но ранены или контужены были практически все.

Перед продвижением вперёд основных сил японская артиллерия теперь вдумчиво обрабатывала любые подозрительные участки местности, а кавалерия прочёсывала частым гребнем все окрестности в полосе движения оккупационной армии. Батальон всё больше жался к бронепоезду, который, отползая на Запад, огнём своих трёхдюймовок отгонял противника на безопасное для бойцов расстояние.

Огрызаясь и безобразничая на коммуникациях врага, батальон специального назначения уходил за реку Ингоду, на берегах которой был готов дать генеральное сражение.

* * *

В это время снайперы и артиллеристы Александра Михайловича занимали блокгаузы на Большом Хингане как раз в том месте, где русским инженером Н. Н. Бочаровым был построен трехъярусный серпантин по склону хребта, называемый с тех пор “Петля Бочарова”.

Оригинальное и красивое сооружение князь сейчас рассматривал исключительно с военной точки зрения – как подходящее место для обороны, где неподвижные, но хорошо укрепленные блокгуазы идеально дополнялись подвижной огневой точкой – бронепоездом, который мог, не прекращая огня, маневрировать по обширной территории, а в случае опасности – укрыться в тоннель или в складках местности.

Как раз к одному из блокгаузов, уютно расположившемуся рядом с въездом в Хинганский тоннель, пыхтя и постукивая на стыках, подкатил британский бронированный состав, идущий впереди эшелона с военнослужащими британского корпуса, отправляющихся на лечение, отдых и переформирование после “экскурсии” по диким степям Забайкалья.

Удивившись отсутствию японских часовых, который должен был контролировать эту стратегическую точку и обругав “нерадивых макак” за отсутствие на посту, комендант эшелона выслал вперёд дозор, а сам с конвоем направился к блокгаузу, где был радушно встречен морпехами Тихоокеанской бригады, предложившим британскому офицеру тщательно охраняемое отдельное помещение и почётный эскорт до лагеря военнопленных.

Скромного гарнизона оказалось недостаточно для перехода всех британских отпускников в статус военнопленных, поэтому эшелон спешно двинулся обратно, оставив Тихоокеанской бригаде в качестве утешительного приза груду железа, ещё недавно называемую бронепоездом. Восемь бойниц блокгауза, смотрящих на железную дорогу стволами морских орудий Гочкиса, были достаточно серьезным аргументом для прекращения его активной жизнедеятельности, особенно когда они начали швыряться чугунными гранатами, пробивающими 88 мм котельного железа..

На востоке, на железнодорожной ветке Харбин-Мукден, где ровная, как стол, степь, не способствовала обороне, опирающейся на естественные преграды, она создавала иллюзию морского простора, на котором можно было показать в полной мере, какую силу представляет сухопутный броненосец, идущий со скоростью 20 морских узлов, вооружённый четырьмя спаренными 75 мм орудиями Канэ и новыми снарядами, снаряженными гексогеном, почти в два раза превосходящим по мощности тротил.

На этом фронте почти неделю всё было тихо и штаб японской армии в Мукдене исправно отправлял в адрес генералов Оку и Куроки снаряжение, боеприпасы и подкрепления, которые в Харбине превращались в трофеи и военнопленных. Потом с вопросом “Где связь и почему не возвращается подвижной состав?” в Харбин пожаловал любопытный японский интендант, удивившийся отсутствию в городе гарнизона микадо и своему новому статусу военнопленного.

Удовлетворив встречное любопытство Александра Михайловича и детально ответив на вопрос “Где в Мукдене располагается штаб, склады со снаряжением, оружием и боеприпасами?”, интендант отправился в лагерь к соотечественникам, а великий князь – с визитом вежливости к генералу Ноги. Инкогнито промышлять у него в тылу больше не получится, а значит – надо отбить у генерала охоту к неожиданным визитам.

В сентябре 1903, по дороге из Москвы в Читу.

– Тут даже не военное искусство, а физика. Силушка богатырская, это массушка, умноженная на ускореньице. Не хватает массы – компенсируй её маневром… – балагурил сценарист, стоя за спинами великих князей, изучающих карты самых известных операций неведомой в начале ХХ века маневренной войны, когда даже закопанная по макушку в землю инфантерия оказывается беспомощной перед подвижными клиньями, рассекающими оборону в самых неожиданных местах и превращающих коммуникации и штабы противника в руины и развалины…

Теорию блицкрига, которую в 1905 году только начнёт разрабатывать начальник германского Генерального штаба, граф Альфред фон Шли́ффен, Николай и Александр Михайловичи получили возможность изучить в практическом воплощении.