Перегрин

Гадес казался вымершим. Горожане, желающие подзаработать, помогали моим бывшим подчиненным обустраиваться на новом месте. Участки они получили неподалеку от моего имения, и на вершине плоского холма те, кто решил обрабатывать землю сам, построили деревню наподобие каструма, только вместо палаток были каменные дома и хозяйственные постройки.

Я тоже начал строить деревню для своих арендаторов на другом плоском холме. Большую часть земли я разделил на участки по двадцать югеров и отдал в аренду под половину урожая своим рабам, разбив их на семейные пары, в том числе и тем, что были закованы в кандалы, приказав расковать их. Себе оставил только луг под пастбище для лошадей и землю под виноградник, сад и огород, которыми будет заниматься немногочисленная группа рабов, живущих в имении. Второй половины урожая арендаторов должно хватить нам на вполне сносное существование.

Есть всего два типа производственных отношений: экономического и неэкономического принуждения. Первый может называться феодализмом или капитализмом, а второй рабством или социализмом, что не меняет их суть. Я предпочитаю экономическое принуждение. Хочешь жить лучше — работай больше, не хочешь — не надо, никто заставлять не будет. Если замечу, что лодырь, отдам участок другому. Захочешь сбежать — беги. Побывав рабом, я решил держать в таком положении только тех, кого такая судьба устраивает. Поверьте, таких гораздо больше, чем готовых быть голодными, но свободными.

Рядом с имением засадил пятьдесят югеров виноградом и пятьдесят — оливковыми деревьями. Через пять лет — именно через столько лет виноград начинает плодоносить — буду иметь свое вино. Большая часть пойдет на экспорт, а остальное — на собственные нужды. Вместо шпалер сейчас используют вязы, которые римляне называют ильмами. Эти деревья неприхотливы, быстро растут и сильно ветвятся. Ильмы высаживают в линию через четыре-пять метров, а когда подрастают, у них срезают верхушку, оставляя длинные боковые ветви, по которым и вьется подросший виноград. Так что возраст виноградника можно определить легко и издалека. Обычно лет через сорок деревья и виноград выкорчевывают и сажают новые. Стволы идут на изготовление водопроводных труб, потому что почти не гниют, если не соприкасаются с землей. Оливковое масло придется ждать двадцать лет. Зато оливковые деревья растут и плодоносят дольше. В двадцать первом веке мне показывали в Афинах оливу, которой две с половиной тысячи лет и под которой якобы любил сидеть Сократ, причем для подтверждения второго факта обещали привести свидетелей.

Одновременно строители, нанятые в городе, начали возводить из особо прочного бетона новый господский дом, двухэтажный. От римского домуса остался только внутренний дворик с фонтаном и портиками. Потом сделали выше и толще стены и возвели круглые угловые башни. Времена сейчас лихие, в любой момент могли нагрянуть желающие поживиться. Не для того я грабил, чтобы всё досталось грабителям.

В конце осени, уже по штормовой погоде, из Рима прибыл новый претор Гай Титурий, а Квинт Лутаций Катул отправился на родину, чтобы в следующем году в четвертый раз участвовать в выборах на должность консула. Первые три попытки были безуспешными. Надеюсь, толозское золотишко поможет ему в четвертый раз. Перед отъездом поэт попытался втюхать мне втридорога свой городской дом. Я отказался. Новый претор, видимо, не собирался застревать здесь надолго, поэтому предпочел жить в казенном доме. Других покупателей на такое ценное имущество не нашлось. Квинт Лутаций Катул опять обратился ко мне, снизив цену вдвое. Я опять отказал, потому что пока не нуждался в городском доме. Только когда он снизил цену еще вдвое, я все-таки купил. Как говорили финикийцы, упустишь выгодную сделку — больше не подвернется. К тому же, мне был интересен не сам домус, а то, что располагался возле центрального форума. Если решу жить в городе, перестрою его, если нет, разделю на участки и продам торговцам, которые с радостью построят лавку в таком выгоном месте. Пока оставил там семейную пару рабов присматривать за моим имуществом и забыл о нем.

За хлопотами по обустройству своих земель и строительством нового господского дома я не заметил, как прошли зима, весна и лето. Только в начале осени, после сбора винограда, я вынырнул из идиотизма деревенской жизни и поехал в город продать излишки урожая и заодно узнать последние новости.