Перегрин

На следующее утро пришел вилик (управляющий имения) — сухощавый грек по имени Анакреон, которого, как подозреваю, взяли на это место, благодаря поэтическому имени, и мы отправились на север, где милях в десяти от Гадеса пристали к берегу. В паре километрах от моря на холме была вилла — группа одноэтажных строений, огражденных каменной стеной высотой метра два. Склоны холма покрывали виноградники, а рядом с ним были поля, на которых скосили зерновые, осталась высокая стерня, и убрали бобовые.

— Какая площадь имения? — поинтересовался я.

— Шестьсот восемьдесят югеров, — ответил вилик, после чего попросил нашего трубача дать сигнал.

Минут через десять после того, как буцинатор понапрягал щеки, легкие и музыкальный инструмент, огласив местность протяжными громкими звуками, открылись ворота в каменной стене и выехали две арбы, запряженные волами. Они спустились неспешно по пологому склону к берегу моря. У одного из погонщиков, скорее всего, галла, на ногах были кандалы, соединенные цепью длиной сантиметров сорок. С такими не побегаешь, даже ходить быстро не сможешь.

Мои люди перегрузили две трети добычи и легальную долю Квинта Сервилия Цепиона в арбы. Я выделил три десятка велитов, чтобы сопроводили груз до виллы, и сам прошелся туда, чтобы посмотреть, как выглядит загородное жилище римских богачей.

Двор виллы был разделен еще одной каменной стеной на две неровные части. В первой находился господский домус, в котором также жили вилик, ключник и рабы-обслуга, а в дальней, большей — дом для рабов, занятых на тяжелых работах, и хозяйственные постройки. По непонятным мне причинам римляне предпочитали жить в одноэтажных домах. Может быть, наличие второго этажа делало домус похожим на инсулу и понижало социальный статус. Планировка всех домусов примерно одинакова. Разницы была только в размере помещений, внутреннего дворика, сада, фонтана… Чем богаче человек, тем больше размер всего, причем порой количество уничтожало качество. Господская часть двора была выложена каменными плитами, а хозяйственная местами вымощена булыжниками. Все здания были сложены из камня, но на домус пошли тщательно отесанные, а на остальные — грубые, плохо подогнанные. Зато черепица везде прекрасная, в ее производстве римляне достигли больших высот. Это при том, что дожди и здесь, и на Апеннинском полуострове бывают редко.

Я обошел все имение, посмотрел, что и как устроено. Готовясь стать латифундистом, зимой купил книгу Марка Порция Катона «Земледелие» и проштудировал ее. Судя по тексту, автор — дотошный зануда. Подробно было расписаны, где, как и какие строить помещения, на каких землях разбивать поля, сады, виноградники, сенокосы, приведен календарь работ на весь год, сколько надо людей и какой инструмент для исполнения тех или иных работ, как кормить людей и скотину, где и как содержать, причем указано было даже необходимое количество ночных горшков для рабов. Одолев этот труд, я пришел к мысли, что римляне — нация крестьян, которую пассионарная энергия сбила с пути праведного. Впрочем, всё, что они натворят с крестьянским трудолюбием, упрямством и последовательностью, послужит фундаментом для других крестьянских наций, особенно для французов и немцев.

— Хорошее имение, — сказал я вилику Анакреону.

— Начинали на пустом месте. Солдаты гарнизона и горожане помогали прокладывать дороги, рубить деревья, корчевать пни, строить дома. Семь лет ушло, чтобы стать таким, — рассказал он.

Выражаясь языком двадцать первого века, мэр использовал административный ресурс для личного обогащения, присвоив земельные участки и заставив подчиненных превратить их в прибыльное сельскохозяйственное предприятие. То есть семь лет службы в провинции прошли с большой материальной выгодой для поэта, хотя их принято считать людьми, оторванными от реальности и бытовухи, предпочитающими духовное материальному.

— Когда заведу здесь свое имение и начну обустраивать его, ваше будет примером, — поделился я планами.

— Купили бы сразу это, — предложил вилик. — Хозяин давно хочет продать, но покупателей не было, слишком дорогое для гадесцев.

— Разве в городе нет богатых людей?! — удивился я.

— У кого появляются большие деньги, предпочитают покупать имение поближе к Риму, — ответил он. — Вот и мой хозяин с таким богатством теперь точно уедет.

— Да, он — римлянин, для него на всем свете есть только один город, — согласился я.

Житель столицы — это последняя степень деградации человека. Кому-то дача помогает задержаться в этом положении надолго, а кто-то из-за отрыва от природы уже в первом, максимум, во втором-третьем поколении загибается от лени, обжорства, пьянки, наркоты или отправляется бомжевать на столичную свалку бытовых отходов, становясь еще при жизни частью их. Жители провинциальных городов и деревень ближе к природе, поэтому самоуничтожаются медленнее.

60