Penthouse

После этой фразы он стал своим человеком в компании Колики & Кондратий. Его безоговорочно приняли, начали относиться с уважением как к равному, обращались к нему именно так, как он и представился, то есть ИВАН – четыре заглавных буквы.

Кондратий выкурил сигарету и бросил окурок в урну.

С минуту или более они молчали. Эта пауза и отсутствие каких-либо слов не давили, не отягощали, как иногда это случается в компаниях в тот миг, когда внезапно прерывается разговор и люди напряженно копаются в своих мыслях и воспоминаниях, рыскают в гулких лабиринтах сознания, выискивая какую-нибудь, хоть самую завалящую, тему для продолжения беседы.

В 15-ом отделении и на прилегающей к нему территории паузы в разговорах, короткие и длинные, воспринимались по-иному. Они протекали спокойно и естественно. Никто не насиловал себя мыслью: «Черт, нужно же что-то сказать».

Бывало даже такое, что на групповых психотерапевтических встречах пациенты во главе с врачом садились в круг, а затем ровно через полтора часа вставали, так и не сказав друг другу ни единого слова: ни «добрый день», ни «до свидания». Но при этом все считали занятие состоявшимся.

Леонид Яковлевич не мог не обратить внимание на это явление, поскольку даже самые болтливые в их обыденной жизни люди, попадая в 15-ое отделение, очень быстро и без лишних расспросов привыкали к молчаливым паузам. Они не жаловались, что им не с кем поговорить, что их никто не слушает. И при этом даже не считали это странным и совсем не удивлялись.

Леонид Яковлевич, как человек близкий к науке, не мог не задать себе вопрос: «Почему возникает и с чем связано это явление?». Прямых и конкретных ответов он не находил. Имелись лишь разнообразные «сырые» гипотезы и неубедительные предположения. Поэтому склонен был считать, что, скорее всего, комфортные состояния во время молчания вызваны месторасположением отделения.

Такое мнение было удобно еще и тем, что приводило к дальнейшим умозаключениям, представляющим заведующего в выгодном свете, а именно: поскольку место для отделения выбирал именно Леонид Яковлевич и обустраивал его также он, то заслуга развития и культивирования вышеозначенного явления по праву принадлежит ему.

Потом он увидел… Точнее, вначале услышал медленный шорох тонких колес. Он представил себе велосипед, человека на нем. Ему даже стало интересно, кто этот человек – пациент или врач, и с какой целью разъезжает по парку.

Увы, реальность оказалась очень далекой от созданных им образов, но, тем не менее, явь не утратила привлекательности и так же, как и его фантазии, вызвала у него живой интерес.

С той стороны, откуда пришли они с Кондратием, выехала инвалидная коляска. Ее медленно и осторожно, словно вез наполненное до краев ведро с водой, толкал перед собой высокий, плечистый, сильный санитар, одетый в абсолютно белый костюм, по крою такой же, как сейчас был на нем самом, только с карманами.

В коляске сидела измученная особь. Именно это словосочетание приходило в голову после первого поверхностного взгляда на пассажира коляски. При более внимательном рассмотрении становилось ясно, что это девушка. Очень тощая девушка.

И хотя она пыталась скрыть свою худобу, а заодно и согреться, надев длинный канареечного цвета махровый халат, такого же цвета подколенники и тапочки, все же лицо, руки, очертания фигуры предательски демонстрировали всему миру ее неполноценность, которую девушке и самой пришлось признать после нескольких обмороков в самых неподходящих для этого местах.

Казалось, халат был накинут на швабру, укрепленную в коляске. Руки торчали из рукавов, как карандаши из стакана. Лицо же походило на очень туго обтянутую кожей лицевую часть черепа, разрисованную ярким разноцветным макияжем. Единственное, что в этой фигуре осталось пышного – так это волосы, аккуратно собранные в тугой пучок на затылке.

И для завершения общей картины первого впечатления стоит добавить – конституцию тела девушки в инвалидной коляске народ метко описал двумя словами: «бухенвальдский крепыш».

Девушку называли Родина. И никто из тех, кто ее так называл, не имел ни малейшего понятия о том, фамилия это у нее или прозвище. Наверняка знал Леонид Яковлевич, но его более интересовало другое – анамнез ее болезни. А он был прост и незатейлив.

Родина закончила школу и решила на папины деньги прославиться если не на весь мир, то хотя бы на всю страну и ближайшее зарубежье. Родители искренне поддержали свою дочурку и даже предложили два варианта воплощения мечты любимого ребенка: либо стать звездой эстрады, либо ослеплять собственной звездностью любителей высокой моды у подиумов. Благо, денег у семьи хватало с избытком – даже на то, чтобы из целой роты солдат сделать сияющих звезд.

Родина выбрала второе. И вот она, снабженная нужными номерами телефонов, получив отеческое благословение и крупный счет в банке, приехала покорять Город.

Все устроилось как нельзя лучше и в кратчайшее время. Вскоре она начала понемногу блистать на различных тусовках, украшать глянцевые страницы модных журналов.