Педро Парамо. Равнина в огне (Сборник)

– Ошибаетесь, кое-кто еще остался. Взять хотя бы Филомено, Доротею, Мелькиадеса, старика Пруденсио, Состенеса и всех других – разве они там не живут? Просто сидят по домам. Что днем делают – не знаю, а ночи взаперти проводят. Здесь в темное время призраков полно. Вы бы только видели, как они толпами по улицам разгуливают. Едва солнце зайдет, появляются. Никому неохота с ними дел иметь. Вон их сколько, а нас – горстка всего, так что и Господа просить за них мы перестали. Не хватит на всех молитв-то. Ну, достанется каждому по словечку из «Отче наш», какая им с того польза? И потом, нам ведь и свои грехи замаливать. Из тех, кто жив еще, ни один милости Божьей не заслуживает. Ходим, опустив очи долу, ибо стыд застит. А стыдом не очистишься. По крайней мере, так мне приезжий епископ говаривал, который конфирмацию тут проводил. Предстала я перед ним и во всем исповедалась.

«Греху твоему нет прощения», – говорит.

«Стыдно мне, отец».

«Стыдом делу не поможешь».

«Обвенчайте нас!»

«Живите порознь».

Хотела я ответить, что жизнь сама нас связала: приперла к стенке и бросила друг к другу. Одни-одинешеньки мы здесь были. Кому-то ведь надо город населять. А в следующий раз приедет он, глядишь, и для конфирмации людей прибавится.

«Разойдитесь. Вот единственное средство».

«Но как же нам тогда жить?»

«По-людски».

Сел с каменным лицом на своего мула и уехал. Даже головы не повернул, точно у нас тут рассадник порока. Больше мы его не видели. Из-за того здесь и душ много неприкаянных; толпы тех, кто умер без отпущения грехов, скитаются по свету, и прощение им вымолить неоткуда, тем паче у нас. Возвращается. Слышите?

– Да, слышу.

– Он это.

Открылась дверь.

– Где телок? – спросила женщина.

– Пока не видать. Зато я напал на след и почти наверняка знаю, где он прячется. Вечером заарканю.

– Оставишь меня на ночь одну?

– Может, и так.

– Не смогу я без тебя. Изведусь. Только по ночам и спокойно мне, когда ты рядом.

– Сегодня за телком пойду.

– Мне известно, что вы брат и сестра, – вклинился я.

– Да? Мне, представьте, тоже. А вы лучше не лезьте в чужие дела. Мы не любим, когда про нас болтают.

– Я лишь хотел сказать, что понимаю, вот и все.

– Понимаете?

Женщина встала рядом, обхватив его за плечи, и тоже спросила:

– Что вы понимаете?

– Ничего, – ответил я. – С каждым разом все меньше. И вообще, я хотел бы вернуться туда, откуда пришел. Пожалуй, еще успею, пока солнце не село.

– Лучше останьтесь, – предложил он. – Обождите до завтра. Вот-вот стемнеет, а дороги все кустарником поросли. Ну как заблудитесь. Утром я вас провожу.

– Ладно.

Через пролом в крыше я наблюдал, как по небу стаями носятся дрозды, – эти птицы обычно летают на закате, пока темнота не отрежет им путь. Затем ветер, увлекая за собой минувший день, пронес редкие раздробленные облака.

Взошла вечерняя звезда, а чуть позже – луна.

Мужчины с женщиной рядом не было. Они вышли в дверь, которая вела в патио, а когда вернулись, уже совсем стемнело. Поэтому они не знали, что произошло в их отсутствие.

А произошло следующее.

С улицы в дом вошла какая-то женщина – древняя, похожая на скелет старуха. Переступив через порог, она пристально оглядела комнату. Если и заметила меня, то, вероятно, решила, что я сплю. Затем направилась прямиком к кровати и вытащила из-под нее чемодан. Порывшись внутри, сунула под мышку несколько простыней и вышла на цыпочках, словно боялась меня разбудить.

Я затаил дыхание и лежал неподвижно, избегая смотреть в ее сторону. В конце концов мне удалось выгнуть шею так, чтобы видеть на небе точку, где вечерняя звезда сходилась с луной.

– Вот, выпейте! – прозвучало над ухом.

Я не решался повернуть голову.

– Выпейте, полегчает. Это померанцевая вода. Страх ваш прогонит. А то ишь как вас колотит всего, от страха-то.

Я узнал ее руки, а когда поднял глаза – и лицо. Мужчина, стоявший позади, спросил:

– Вам нехорошо?

– Не знаю. Мерещится разное – вещи, люди, которых другие не замечают. Сейчас тут была одна сеньора. Вы не видели, как она вышла?

– Ступай, – обратился он к женщине. – Оставь его. Верно, духи ему являются.

– Сперва уложим его на кровать. Гляди, трясется, как в горячке.

– Не больно-то ему верь. Такие что угодно изобразят, лишь бы внимание привлечь. Знавал я в Медиа-Луне одного «провидца». Да только не провидел он, что хозяин тоже не слепой и прибьет его, шарлатана, когда обо всем узнает. Никак наш из той же мистической братии. Ходят всю жизнь по деревням, побираясь чем Бог пошлет. Но здесь кормить его некому. Смотри, перестал дрожать. Прислушивается.

Время словно потекло вспять. Я вновь увидел звезду рядом с луной. Исчезающие облака. Стаи дроздов. И тут же – наполненный светом вечер.

Отблески солнечных лучей на стенах. Эхо моих шагов по булыжной мостовой. Голос погонщика: «Найдите донью Эдувихес, если она еще жива!»