Павлик

– Самое время, – голос Василия был похож на карканье старого и сварливого ворона, а сам приятель Павлика не отрываясь, словно завороженный, продолжал смотреть в пламя костра. В огне тем временем что-то громко стрельнуло, полетели кучи искр, а одно из поленьев даже выскочило из аккуратного шалашика горящих дров, словно его отбросила чья-то меткая и коварная рука.

– Почему – самое время? Рано еще для лося, это я вам как охотник со стажем говорю, – Игорь Сергеевич аккуратно вернул выброшенное полено обратно в костер и повернулся туда, откуда донесся непонятный звук.

– Для лося рано, а для него – в самый раз.

– Для кого – для него?

– Для союзника, ясен перец, – Василий задрал лицо к далекому небу, а потом опять абсолютно по-птичьи свесил голову набок, закрыв при этом один глаз, и Игорь Сергеевич снова дернулся на своем креслице, отгоняя наваждение.

– Для какого союзника? Чей союзник-то это?

– Да чей хотите. Если вам нужен, берите себе на здоровье. Мне, к примеру, он сейчас без надобности, так что, если желание есть, – милости просим…

Голова Василия переместилась на другое плечо, и словно по команде погас и его второй глаз, еще миг назад горевший ярким угольком в отблеске костра. И если еще миг назад облик нового знакомого просто немного удивлял своей необычностью, то теперь типичный московский аллигатор и вовсе чувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, именно из-за этого его накрыл приступ раздражения, отчего тело тоже неожиданно резко подалось вперед, и он чуть не потерял равновесия.

– Да что, в простоте, что ли, сказать сложно?! Какой там еще союзник? Лось он и есть лось! Ранний только, что странно…

– Кому и лось союзник, – Василий протянул руку к импровизированному алтарю за бубном и принялся тихонько постукивать по нему кончиками пальцев. Игорь Сергеевич раздраженно махнул на него рукой и с кривоватой улыбкой повернулся к Павлику, сосредоточенно созерцавшему огонь.

– Ну что, молодой человек, может, и начинать пора?

– Пора, – тот с тяжким вздохом потянулся к одной из коробочек на алтаре и с полной самоотдачей погрузился в созерцание ее содержимого, что-то бормоча себе под нос, иногда он испытующе поглядывал на притихшего Игоря Сергеевича, а потом жестом пригласил его к себе, продолжая шевелить губами. – Это вам, – на ладонь типичного московского аллигатора перекочевала небольшая горстка странного нечто, похожего на серые скрюченные корешки.

– А это что?

– Это они, Игорь Сергеевич. Те самые волшебные грибы. Именно они самые это и есть.

– И что мне теперь?

– Жрать! – карканье третьего участника экспедиции прозвучало так неожиданно, что Игорь Сергеевич, чертыхнувшись, дернулся, отчего часть волшебного нечто рассыпалась по траве вокруг.

– Осел! Ты какого лешего в процесс встреваешь?! – похоже, разгневался Павлик искренне: даже угрожающе дернулся в сторону приятеля якобы с намерением осуществить рукотворное возмездие за его бесцеремонное поведение. Василий с глухим уханьем опрокинулся на спину вместе со стулом, но уже буквально миг спустя снова принял вертикальное положение и начал вытанцовывать возле костра странные па, отбивая себе бубном не менее загадочный ритм.

– Только без рук, товарищи, только без рук! И без ног! – невероятно визгливым голосом пропел он, а еще через мгновение как ни в чем не бывало запрыгнул на стул, скрючился на нем в позе эмбриона, что-то тихо напевая, и стал монотонно раскачиваться, как китайский болванчик, периодически наклоняясь к костру под весьма экстремальным углом.

– А он – не того?.. – Игорь Сергеевич с опасением посмотрел на Павлика, намекая на возможность непреднамеренного огненного погребения его приятеля.

– Этот? Ни в жисть, – небрежно отмахнулся молодой человек, словно судьба товарища интересовала его в последнюю очередь, и снова принялся рыться в пресловутой коробочке, иногда с сомнением поглядывая на Игоря Сергеевича. Тот напряженно застыл, наблюдая за действиями своего младшего товарища и периодически с опаской поглядывая в сторону его приятеля, погрузившегося в непонятный транс. Впрочем, Василий вел себя достаточно спокойно: с монотонностью метронома он раскачивался над костром, словно совершая невероятно трудную, но крайне необходимую молитву.

Окончательно стемнело. Стихли все звуки ночного леса, не трещали даже сучья в костре, как будто бы тот горел особенным, волшебным образом.

– Держите, – Павлик широким жестом добавил корешков в ладонь типичного московского аллигатора, и тот вздрогнул:

– И что теперь?

– Глотать! – приятель Павлика, еще миг назад казавшийся безжизненным механическим болванчиком, внезапно распрямился в кресле, и глазах его при этом полыхнуло неземное пламя. Это было похоже на вспышку яркой сверхновой, впрочем, секунду спустя он снова вернулся в позу эмбриона и впал в милый его сердцу сомнамбулический ступор, намертво отгородившись от окружающего мира. На этот раз Игорь Сергеевич среагировал лучше: протянутые Павликом корешки плотно сжал в кулаке, а в сторону безжизненной фигуры беспокойного участника митоты лишь кивнул с испугом, вполне, впрочем, оправданным: