Павлик

– А что это с ним такое, Павел?

– В роль входит. У него теория такая: я, говорит, безо всяких снадобий в царствие вечного праздника войду, нужно только однозначность мира поколебать да точку сборки сместить посильнее. И логика, если честно, в его действиях пока налицо: как еще сильнее точку сборки себе сместить можно, чем на олигарха натурального в ночном лесу наорать? Вот он и смещает. Но вам, Игорь Сергеевич, если вас экспириенс еще не пугает, действительно, нужно просто съесть это.

– Знаете, Павел, я вам так отвечу: еще не пугает, но уже настораживает. Впрочем, как я понимаю, вариантов у меня немного… Съесть, значит съесть. Вы одно скажите: а инструкции хоть какие-нибудь будут? Ну, что делать, как вести себя…

Договорить Игорь Сергеевич не успел. Василий вновь распрямился в своем креслице, да так резко, что немедля потерял равновесие и опрокинулся, а его пронзительный вопль – «Прелюдии захотел, сукин сын?!» – прозвучал аккурат в коротком, но стремительном полете. Он лежал на земле и таращился яростными угольками глаз в привычные ко всему и от того совершенно равнодушные звезды. Ни сказать, ни сделать он больше ничего тоже не успел, так как вскочивший со стула Павлик тут же подлетел к нему и не очень-то дружески рванул его вверх за шиворот, грубо и насильно заставляя вернуться в горизонтальное положение. Слова его тоже лаской не сочились:

– Слышишь ты, сталкер херов! Я вот тебе сейчас бубен на башку напялю и к тому союзнику отправлю выяснять, твой он, Шива ты недоделанный, или ты – его! А если повезет, он тебя вполне себе доделает! Будешь настоящим Шивой, а не клоуном балаганным!

Василий же среагировал на угрозы достаточно внезапным образом. Он бухнулся на колени, цепкими руками ухватился за стопы типичного хозяина жизни, категорически, надо заметить, ошарашенного таким поворотом событий, и завыл низко и протяжно:

– Пощады, владыка! Пощады жажду!

Впрочем, допроситься вожделенной пощады да и просто дождаться какой-либо реакции Игоря Сергеевича ему не оставил шанса мощный рывок, которым Павлик молниеносно поднял его на ноги. Сразу сунув этому паяцу в руки какой-то сверток и что-то такое пробурчав про «твою порцию», он насильно всучил Василию бубен и дал пинка по зад, задав вектор движения в сторону ночного поля.

– Вернешься – в костре сожгу! – сложно было точно определить долю шутки в его дружеском напутствии, но, похоже, Василия ни действия, ни слова никоим образом не удивили, и он медленно и плавно, словно пританцовывая, растаял в обступавшей поляну темноте. Так, бесшумной походкой, он и удалился, а о его присутствии на поляне еще пару секунд назад свидетельствовал только угасающий крик: «Кришна!» С исчезновением последнего «Кришны» над поляной воцарилась полнейшая тишина.

Игоря Сергеевича случившееся ощутимо выбило из колеи. Он боязливо поглядывал на своего молодого наставника и с еще большей настороженностью – в ту сторону, где исчез третий участник экспедиции.

– Павел, а вы… – договорить типичному московскому хозяину жизни Павлик опять не дал: небрежно отмахнувшись, с кривой улыбочкой он высыпал себе на ладонь ту же самую подозрительную субстанцию.