Пародист

ЖЕНА. Мы с полицией приехали на место аварии. Мне стало по-настоящему жутко. Сгоревшая машина в кювете, вокруг – мигалки, а там, внутри, в этой перевернутой машине… Я так и не посмотрела туда. Не смогла. Я понимаю, как идиотски это звучит сейчас… (Вытирает слезы.)

БУБЕНЦОВ. Ты ведь узнала это место?

ЖЕНА. Конечно, узнала. Мы там с тобой гуляли. Это была первая наша прогулка за город. Сколько нам было?

БУБЕНЦОВ. Лет по девятнадцать. Или двадцать. Точно: нам было по двадцать лет. Мы сели в электричку…

ЖЕНА. А ты – ничего не помнишь! Мы же приехали на автобусе, стареньком таком «Икарусе». Под нашими сиденьями была печка. Она жарила со страшной силой, и я чувствовала, как у меня потеют ноги. Ведь стоял-то май. Почему они ее вообще включили? Я разговаривала с тобой и думала, что встану, а на моей попе проявится влажный круг. И ты меня сразу же бросишь…

МУЖ. Ну, что ты, рыба моя. Подумаешь – круг… Разве из-за таких вещей бросают?

МАССАЖИСТКА. Он бросил ее совсем по другой причине.

БУБЕНЦОВ. И когда мы гуляли по лесу, ты подвернула ногу. Там была заросшая травой траншея, и ты ее не заметила. Ты так плакала…

ЖЕНА. А ты слизывал мои слезы, и мне было невероятно хорошо… Я плакала так долго, как могла.

БУБЕНЦОВ. Я стал расшнуровывать твою кроссовку, чтобы посмотреть, что с ногой, но ты испугалась. Я стал говорить, что я – осторожно, а ты схватила меня за руки. Ты очень боялась боли…

ЖЕНА. Я боялась, что после длинной прогулки носок может пахнуть. Эти дешевые кроссовки совершенно не пропускали воздуха. И никаких дезодорантов для ног тогда еще не было. Я просто опустила носок ниже косточки, но даже так было видно, что нога распухла. И ты касался ее прохладными пальцами, и чувство боли смешивалось с чувством счастья.

БУБЕНЦОВ. Ты не могла ступить на ногу. И я взял тебя на руки, и понес к шоссе. Я немного боялся, потому что никогда еще не носил женщин на руках. Я не знал, как долго смогу тебя нести, знал только, что понесу и через «не могу».

ЖЕНА. Не помню, чтобы я была такой уж толстой.

МУЖ. Таких вещей, доложу я вам, не помнит ни одна женщина.

БУБЕНЦОВ. Ты была худой. Худой, но высокой, так что мне не было легко.

МАССАЖИСТКА. Даже худые люди бывают иногда очень тяжелыми. Это объясняется тем, что у них тяжелые кости. Кости вообще очень много весят.

БУБЕНЦОВ. Я нес тебя как свое сокровище. И чем тяжелей мне было, тем сильней я тебя любил, потому что настоящая любовь мечтает о жертве.

ЖЕНА. А я помню твое лицо, когда ты меня нес. На лбу – капли пота. И я чувствовала твое дыхание. Оно было прерывистым. И я в твоих руках. И это было как… Мне казалось, что ты мной обладаешь… Когда мы вышли к шоссе, то увидели у обочины валун. Огромный, поросший мхом. Ты расстелил на нем свою ветровку и посадил на нее меня. А сам стал ловить машину. И долго никто не останавливался.

МАССАЖИСТКА. Мой бывший муж никогда не останавливался. «На обочинах, – говорил, – стоят одни халявщики. Денег, – говорил, – не заплатят, только сиденья перепачкают, козлы».

На авансцену выходит СПОРТСМЕН. Задумчиво изучает адрес на листке. Смотрит по сторонам и в зрительный зал. Уходит.

БУБЕНЦОВ. Когда в ту ночь я заметил на шоссе человека, попытался затормозить. Моя нога просто расплющила педаль. Мне казалось, что она дошла до асфальта. Этот человек повернул лицо ко мне. Оно было четко видно в свете фар. В нем не было страха – только удивление. В каждой руке он держал по целлофановому пакету. А я все еще жал на тормоз. И все не мог понять, что происходит.

МУЖ. Тебе всегда не хватало скорости соображения.

БУБЕНЦОВ. Когда я резко свернул, было уже поздно. Машина ударила его левой стороной бампера, и он просто взлетел. Я уже кувыркался в кювете, а он все еще летел. Он и его целлофановые пакеты. Так мне казалось. А потом все замерло. И я висел вниз головой в опрокинутой машине. И продолжал видеть его лицо.

МАССАЖИСТКА. Тебя спас ремень безопасности.

БУБЕНЦОВ. Как это ни смешно – именно он. И это был первый случай, когда я пристегнулся. Сам не знаю, почему.

МУЖ. Это был твой ангел-хранитель. Он сказал тебе: «Пристегнись. Пристегни-и-сь!» Случается такое на автодорогах.

БУБЕНЦОВ. Я висел вниз головой, и откуда-то сверху на меня капал бензин. Мне казалось, что я сплю и вижу сон. Что одно мое усилие – и сон кончится. И я делал это усилие, но сон не кончался… Резкий запах бензина привел меня в чувство. Мне удалось отцепить ремень и выползти из машины. На шоссе – никого. Тихо, как в Раю. Снег, луна… Первым, кого я увидел, был этот человек. Он лежал там же, в кювете, недалеко от машины.

ЖЕНА. Он был… жив?

БУБЕНЦОВ. Он был мертв. Мертвее не бывает. Голова его… Нет, не могу… Я отошел, и меня вырвало. Я увидел тот камень, на котором ты сидела. Я узнал его. И я лег на этот камень. И вспоминал нашу прогулку. Потом пошел снег, и луна скрылась. Я подумал: хорошо бы, чтоб меня навсегда засыпало снегом. Чтоб никто меня больше не нашел…