Читаем Парнасский пересмешник. Новеллы из истории мировой культуры полностью

Линор Горалик написала, что в одном из советских альбомов картина называлась «Динамизм дога на сворке». Что называется, тонкости перевода!

Дирижер

Обезьяна-музыкант – частый сюжет для ренессансной живописи. Обезьяна как бы принадлежит к животным, которым покровительствует дьявол, он и сам может являться в облике обезьяны. Не случайно дьявол – это обезьяна Бога.

У Вильгельма Гауфа есть сказка об обезьяне. Там человек с помощью магического галстука обманывает небольшой немецкий город. Этот человек выдает обезьяну за англичанина, и только когда галстук развязали, то поняли, что это обезьяна. Сказка, в сущности, ксенофобская, потому что намекает, что англичанин почти ничем от обезьяны не отличается.

Дирижер обезьяньего оркестра, Мейсен, середина XVIII в

В новелле Эдгара По «Убийство на улице Морг» убийство, произведенное обезьяной, можно интерпретировать как убийство, произведенное диким человеком.

В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» в эпизоде бала у Сатаны фигурирует обезьяний джаз-банд – эта деталь бала несомненно намекает на популярное в США сравнение чернокожих американцев с обезьянами.

Жаба геральдическая

Хлодвиг I (466–511) избрал эмблемой щит с тремя жабами, но, согласно легенде, после крещения ангел заменил его на щит с золотыми лилиями, которые потом много веков символизировали во Франции власть короля. Есть версия, что жабы со временем разонравились Хлодвигу, и он сам заменил их на флер-де-лис. Цветок может быть геральдической адаптацией формы лягушки, а иногда его происхождение связывают с водным ирисом.

Однако не всем геральдическим легендам стоит верить. Зачастую они отражают лишь переплетение реальной истории и преданий в сознании средневекового человека. В середине XV века появился трактат Ричарда Стренгвейса, в котором приводились основные правила геральдики и эскизы древних гербов, приписываемых автором королям древности, жившим до эпохи геральдики, героям легенд и сказаний.

В частности, Стренгвейс приводит герб французских королей с тремя черными жабами. Домысливая, как могла выглядеть эмблема королей XII века, ученый опирался на популярную средневековую легенду о дохристианских королях Франции. Черные жабы, по его замыслу, могли напоминать стилизованные руки сатаны. Указывается, что этот символ был в ходу у франков до тех пор, пока Людовик Благочестивый не взмолился о новом знаке, и ангел не явил ему флер-де-лис.

По сути, все последующее бытование герба с жабами сводится к единственному упоминанию в труде автора XV века. Но само появление воображаемых рук сатаны говорит о серьезном отношении средневековой аристократии к возможности ассоциировать себя со значительными событиями и персонажами прошлого.

Как ни странно, жаба – достаточно архаический и многозначный символ. В мифологии целого ряда народов огромная лягушка становится создательницей мира или родоначальницей людей. Лягушка с древности ассоциируется с женским началом, отсюда миф о лягушке, которая пыталась равняться с быком, то есть с мужским началом. У многих народностей сохранился архаический обряд убийства лягушки или жабы.

Интересна взаимосвязь лилии (тюльпана) с образом лягушки – она подчеркнута, например, в сказке Андерсена «Дюймовочка»: Дюймовочка появляется на свет из бутона лилии, а совершить с ней бракосочетание намеревается сын жабы, причем фактическим инициатором этого возможного брака является жаба-мать.

* * *

Многие портреты Наполеона сопровождаются золотыми пчелами – эмблемой, которую император выбрал в качестве своего знака. Немаловажным для Наполеона было то, что золотые пчелы напоминают золотые лилии французских королей, пусть и перевернутые. Происхождение не позволяло простому корсиканцу воспользоваться династической символикой – ни своей, ни королевской, так что пчелы подошли как нельзя кстати. Причем даже на острове святой Елены он сохранил за собой этот знак, поместив пчел уже на белый щит без каких бы то ни было указаний на императорство. Бонапарты и до сих пор используют золотых пчел в фамильном гербе.

Возможно, пчелы были старейшим символом правителей Франции. В 1653 году изображение пчел было обнаружено в гробнице Хилдерика, отца Хлодвига I, основателя династии Меровингов, жившего в V веке.

Загадочный страфокамил

В главном соборе Суздальского кремля сохранились уникальные «строфокамиловы яйца». Я бы еще обратил внимание на уникальное крепление из простой медной проволоки.

Страфокамил: страфо (птица) + камил (верблюд) = как ни странно, страус. Слово ввел в обиход путешествовавший в XVII веке по Египту иеродиакон Иона: «Птица подобна верблюду и очень большая, копыто у нее с двумя пальцами».

Слова с корнем страфо- встречаются и в других русских текстах. Например, в стихе о Голубиной книге, которую обычно относят к XV–XVI векам. Там говорится о страфиле-птице, которая живет в море и плодится там, а во сне держит открытым один глаз, приглядывая за сохранностью потомства.

Запрещенная балалайка
Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология