Парадигма

— Ладно-ладно! — воскликнул Рыжий и поднял руки, как бы отгораживаясь от бывшего капитана. — Шучу я, понимаешь? Ты прав: на такие дела я больше не пойду. Так, подворовываю по мелкому иногда. Ложку вот серебряную стащил, а то надоело деревянной хлебать! А как тебе, а? Правда красивая? Может, она принадлежала какому эвпатриду!

— Дурак! Вот и поймают тебя с ней, да в жопу кол вставят — или чего похуже. Спрятал хотя бы! Или продал по-быстрому, пока не спохватились. Помнишь, ту притчу про последнюю соломинку и хребет верблюда? Любишь ты по краю ходить! Вот только до добра это тебя не доведет, помяни мое слово.

Ребята продолжили ругаться, но Хен перестал их слушать. Все его мысли заняла одна безумная идея. Рискнуть? Или не стоит? Ладони покрылись потом, от возбуждения внутренности стянуло. Ладно! Может, чего и получится…

— Не проснуться мне что-то, — сказал Хен и растянул рот в притворном зевке. — Пожалуй, подремлю еще. Все равно на сегодня никаких больше дел — хоть высплюсь. Если незапланированную тренировку назначат или девки красивые придут, разбудите. Вы знаете, где меня искать. Только в авву рядом не играйте — криками и мертвого поднимите.

Он отложил пустую миску и, покачиваясь, направился в шатер. Никто с ним не пошел и не стал окликать. Идеально. Откинув полог, он вошел. Тени шатра укрыли его, точно саваном; от духоты на лбу выступила испарина.

Глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте, после чего появились очертания циновок, походных мешков и валяющихся доспехов.

Прислушиваясь к пустой болтовне парней и пытаясь унять бешено бьющееся сердце, Хен склонился над мешком Вора, развязал тесемку и заглянул внутрь. Проклятье! Не видно ничего. Пальцы принялись ощупывать содержимое. Вот что-то тяжелое и холодное, похоже, рукоять обычного солдатского кинжала, вот шершавое и сухое — просто ворох тряпок, вот крупные шарики четок, судя по гладким закругленным поверхностям. Фляга, ожерелье от сглаза, погнутые наручи… Всё как у остальных вояк, ничего необычного и сверхъестественного.

Боги, о чем он вообще думал? Хотел в походном мешке найти темные чародейские фолианты, с помощью которых можно поднимать мертвецов? Или склянку с сияющими иероглифами? Тут иной подход нужен, так колдуна не подловить. Да и с каждым прошедшим днем сильнее и сильнее кажется, будто тогда у шатров и не было ничего. Показалось, привиделось, померещилось. Это попросту нелогично: колдун притворяющийся обычным солдатом. Зачем? Для чего?

А если он шпион пустынников? Кто ненавидит Золотые Посохи? Другие маги.

Хен быстро закидал безделицы и мусор обратно в мешок и уже собрался было лечь на циновку, когда его окликнули с улицы.

— Болтун! Болтун! Болтун, иди сюда! — раздался голос Рыжего.

До ушей докатились звуки возни — топот, звон падающей посуды, усиливающийся гул переносных колоколов, окрики капитанов. Пришлось быстро подняться и откинуть полог. В глаза тут же ударил яркий ослепительный свет. Парни засыпают песком костер и ставят чан возле камней. Вырви Глаз разговаривает с медленно бредущими новобранцами.

— Ну чего опять случилось?…

— Нас всех созывают на тренировочное поле, — ответил Мирт. — Жрецы собираются объявить о чем-то. Пошли уже.

Никуда не деться — приказ есть приказ.

* * *

Они выстроились ровными рядами на импровизированному плацу — огромном участке степи, выкошенным от травы. Позади чернеют шатры и крытые повозки. Слева и справа стоят новобранцы и ветераны, многие из них в повседневной одежде — в хламидах и хитонах, — лишь некоторые поблескивают доспехами. Впереди простираются бескрайние гладкие, как девичья кожа, равнины. А в центре плаца ждут полной тишины жрецы. На слабом ветру покачиваются и позвякивают, сталкиваясь друг с другом, высушенные человеческие черепа на посохах. Отбрасывают яркие блики металлические шипы наплечников. Шуршат длинные, черные, точно южная ночь, плащи, стелются хвостами ящериц по высушенной мертвой земле. Эвпатридов, магов и царя нигде не видно.

Хен неуютно поежился. Он оказался в первых рядах — и теперь не отделаться от ощущения, будто все маски цапель священнослужителей повернуты в его сторону. Немного успокаивает присутствие рядом стоящего Мирта. Да и остальные ребята за спиной: Рыжий недовольно сопит, Звон шепчет проклятия, Вырви Глаз скрипит ремешками протеза.

Наконец, один из жрецов — самый высокий и тощий, с дряблой, висящей складками кожей на руках — сделал несколько шагов к солдатам. Его лицо скрывает черный капюшон, опущенный до самого подбородка, — непонятно как в таком одеянии можно что-либо разглядеть и уж тем более ходить. Темный жилет пятнают ярко-желтыеиероглифы. Голые ноги обвивают впившиеся в кровоточащую кожу медные нити с острыми иглами. С висящей на груди маски цапли стекают на песок густые капли алой жидкости, пачкают одежду.

Жрец широко раскинул руки, словно собрался взлететь, его скрипучий старческий голос пронесся по плацу: