Парадигма

И это несмотря на следы, которые оставили после себя воры — спалили несколько шатров колдунов и разнесли часть лагеря! Такие разрушения не могли пройти незамеченными! Однако ни одна живая душа не видела похитителей жезла. Насмешки так и сыпались в след магам.

Появились веселые байки о Золотых Посохах — мол, да, те на словах способны сдвигать чарами горы, вскипать реки и обрушивать на врагов кислотные дожди, но на деле не могут поймать даже жалких пройдох, которые сперли у них плащик-другой.

Хена и его отряд тоже, разумеется, обыскали, вывернули все их вещи, но это абсолютно ничего не дало.

Ценный артефакт, как прежде золотая фигурка Ифоотры, давным-давно лежал глубоко в земле под кустами розмарина. Через месяц, когда страсти немного поутихли и привычная лагерная рутина затянула с головой, его откопали и продали на черном рынке за баснословно большую сумму.

Хен никогда не держал в руках столько серебряных монет — сестре и матери точно хватит на новый дом.

Поползли слухи о невероятно удачливых ворах, способных провернуть любую махинацию, украсть даже у самой Сеетры — и не попасться.

Это, конечно, льстило, но Мирт — и остальные ребята с ним согласились — запретил больше похищать у Посохов что-либо — слишком опасно.

К тому же в последний раз они чуть не попались, если бы не счастливое стечение обстоятельств. Надо затаиться.

И Вор поутих.

* * *

Хен раскрыл рот и от всей души рыгнул — звук получился громоподобным и даже устрашающим. Гудящая толпа вокруг него развеселилась еще пуще прежнего; послышались подбадривающие выкрики; кто-то потрепал его по плечу, отчего колени едва не подогнулись.

Его противник, тоже неуверенно стоящий на ногах, покачивающийся, точно морячок на палубе попавшего в шторм корабля, хмыкнул в ответ, вытянул губы и принялся хлебать из огромной глиняной кружки, больше напоминающей кувшин.

Хен не стал отставать — влил в себя не меньше хуса кислейшего теплого вина.

Мир заметно расплылся, потерял привычные очертания и закружился, но зато вместе с тошнотой поднялось настроение. Разгоряченная кровь ударила в виски, проснулась молодецкая удаль, руки зазудели.

Пусть кто подойдет — получит по роже! Никакой бой не страшен.

Рядом оказался Рыжий, прошептал:

— Шесть к одному ставят на здоровяка! Шансов у тебя нет. Мы уже целый мешок монет собрали — аж мышцы сводит, какой тяжелый! Похоже, знатно поиграем, вояки со всех концов лагеря стекаются поглядеть, как тебе кулак в жопу засунут. Ты уж не подведи, Болтун, не опозорься. И роль свою отыграй до конца. Усек?

Хен смог лишь кивнуть. Выбросил опустевший кувшин, взял новый, высоко поднял над лицом и принялся лить в себя неразбавленное вино. То попадает в рот, но в большей степени стекает по щекам, отросшей бороде и груди.

Кислое, зараза!

И еще воняет чем-то тяжелым. Впрочем, наплевать.

Надо думать только о том, как сохранить равновесие — руки, ноги и даже треклятое лицо уже онемели.

Солдаты рядом с ним вновь подняли радостный вой.

Под веселое улюлюканье вытолкнули его в расчищенный от личных вещей ровный круг песка. Едва удалось мордой не пропахать землю — его придержал в самый последний момент Рыжий.

Зад обезьяний!

Сколько же народа собралось, рож сотня — не меньше. Все кричат, размахивают руками.

Хен, взяв волю в кулак, сосредоточился на противнике — гиганте с бычьей шеей, необъятными кулачищами и бугрящимися на голом торсе мускулами.

Будет непросто — вот уж точно.

Особенно, если учесть один факт: он, Болтун, сражается из рук вон плохо. Если в строю от него есть хоть какой-то толк, то в рукопашной…

Впрочем, на то и расчет.

Эту потрясающую, гениальную, расчудесную, невообразимо умную — срань! срань! срань! — махинацию придумал Рыжий. А давайте, сказал он, устроим пьяные сражения! Пусть участвующие в «соревновании» воины ужрутся вусмерть; первый бой сделаем условно честным — пустим, например, пьяного Вырви Глаза биться с каким-нибудь тунолар-пехотинцем — усыпим бдительность толпы, увеличим накал страстей, а потом… Потом самое интересное. Объявим, что вторым участником турнира будет слабый дрыщ — Хен. Разумеется, отыщется герой-простофиля, который полезет в заранее заготовленную ловушку. Напоим его, незаметно подсыплем зелье — и тем усилим опьянение, а Болтуну, наоборот, дадим отрезвляющую настойку.

И, когда соберем денежки, устроим шикарное представление!

— Ставлю на Большую Шишку! — закричал какой-то грязный бородач. — Десять оболов!

— И я! Пятнадцать! — крикнул ему щербатый.

— Шесть на гиганта! Вот будет потеха! — донеслось из толпы.

— Тощий и против моей крикливой старухи не выстоит! Сорок оболов!

Икнув, Хен взял из рук Мирта заготовленную кружку, выпил до последней капли.

Язык тут же онемел, желудок опалило от страшного жара, будто кипятка глотнул.

Но в глазах прояснилось, ничего не расплывается, всё предельно четко — без труда чирей на жопе разглядишь.

Мысли больше не напоминают сонных слизняков, да и мышцы перестали колоть.

К драке готов!