Парадигма

— Если начнут без адвоката и ты заметишь, что что-то выпало у мусоров или понятых — не трогай. Вообще не приближайся. Не должно быть на этой вещи твоих отпечатков. Пишешь на отдельной бумажке, что это не твое, что это выпало у мусора из кармана и просишь провести исследование микрочастиц в кармане указанного мусора. И всех остальных присутствующих на всякий случай. Если бумажку не приобщат, в протоколе это укажешь. Проверишь опись изъятого, допишешь в протоколе все, что тебе не понравилось и подпишешь. И дальше, Олечка… слушай меня очень внимательно. Очень. — У меня мурашки побежали по рукам от нехорошей, краткой паузы. — Тебя могут забрать после обыска. На допросе говоришь только одно — пятьдесят первая статья и ничего больше. Адвокат у тебя Шувалов, госадвокатов никаких не принимай, они все ссученные. Будут настаивать — пишешь отказ от государственного и указываешь, что ждешь своего по соглашению. Только Шувалова и никого больше. Если его… короче, его могут не пустить, мы потом за это их выебем, но дело им сейчас надо шить быстро и поэтому его могут не пустить. Тогда вообще ничему не верь, что бы тебе не говорили, как бы не давили, ничего не бойся. Пятьдесят первая статья — это все что ты должна говорить в мусарне. Могут сказать, что это отказ от дачи показаний, не верь. Это пиздеж и они так на понт берут. Ты в ответ твердишь только про пятьдесят первую. Разговариваешь только с Шуваловым в стенах мусарни и ни с кем больше, ни с уборщицей ни с горшком с цветами, ни с лампочками, ни с кем вообще. Протокол допроса прочитай несколько раз, особенно свои ответы, чтобы везде шла пятьдесят первая и только она, потом подписывай. Затем два варианта — либо отпускают, либо в ИВС, там тоже ни с кем не разговаривай, только с адвокатом. Родная?..

— Саш, что за пиздец происходит?.. За что?..

— За то, что я на тебя оформил «Сокол» и не успел переоформить обратно, когда по мне решили ударить.

— Что?..

— Не истери сейчас, я все решу, клянусь. Я тебя вытяну. Пожалуйста, только не истери, ты должна соображать сейчас хорошо как никогда.

— Ты… сука… — выдыхаю и отключаю телефон, дрожащими руками прикрывая лицо и свято уверенная в том, что это просто сон. Но громкий голос за дверью, сообщивший, что пришел участковый и они будут взламывать дверь послал нахуй все мою уверенность в том, что мне это снится.

В целом, многие предупреждения Зорина оказались напрасными. Опера, вручившие мне постановление, где указывалось, что «Сокол», приобретенный мной два месяца назад… я три раза это перечитала, и если бы не слова Зорина я бы рассмеялась…Что «Сокол», будучи уже под моим руководством стал исполнителем госзаказа, а дальше… какой-то сплошной бред. Один из оперов, видя мое замешательство, тактично пояснил, что если упрощенно, то меня, как руководителя «Сокола» подозревают в мошенничестве, сопряженном с преднамеренным неисполнением договорных обязательств, совершенном в особо крупном размере.

Сказала им про адвоката, пропуская их в квартиру, опера ответили, что ждать не будут и я могу потом отметить это в протоколе, вызвав у меня горькую усмешку. Странно, но после того, как мне и троим понятым разъяснили цель и ход обыска, действие пронеслось с какой-то космической скоростью. Первым делом изъяли телефон и два ноутбука, а потом документы, которые я считала уже ненужными и которые я так и не посмотрела после того страшного вечера, когда на меня напали у клуба, а Зорин, воспользовавшись моим смятением сунул их мне на подпись. Стоило ли говорить, что тогда я покупала его фирму, а не подписывала документы о смене моих арендодателей, как наивно полагала.

Шувалов появился тогда, когда я уже подписала протокол и мне пояснили, что придется меня забрать в отдел и сделать он ничего не мог.

А вот в отделе началось самое интересное — меня привели к следователю. К Тане, однокурснице Даньки, с которой мы даже когда-то неплохо общались, пока я жила с Данькой.

— Позвони Дане. — Она, глядя в монитор перед собой кивнула на свой телефон на углу стола. — Он еще не в курсе. Мы надеялись, что обыск в «Соколе» не даст результатов и тебя не придется дергать, Оль. Позвони ему, я пока на пару минут выйду.

Позвонила. Данька сквозь зубы выматерился и сказал, что приедет через двадцать минут. Мы с Таней напряженно молчали. Я боялась что-то спрашивать, она ничего не говорила и не спрашивала печатая протокол моего допроса. Данька появился на пороге ее кабинета раньше отведенных двадцати минут. Таня распечатала протокол и подала сначала ему, быстро пробежавшемуся глазами и кивнувшему, потом протокол был передан мне. Двадцать шесть вопросов касающихся моей деятельности в «Соколе» и мошенничества, которое мне инкриминирует Данькино управление, и везде моим ответом шла только пятьдесят первая статья.

— Тань… — Данька со значением посмотрел на бывшую однокурсницу, она кивнула и вышла, оставив нас вдвоем.

Я мрачно смотрю в рабочий стол и напряженно жду. Данька падает в кресло Тани, взъерошивает волосы и негромко произносит: