Пансион благородных девиц

– Кто здесь? – он встал на ноги и включил фонарь. Ему показалось, что голос позвал его в третий раз. Генри стал светить в разные стороны, но никого и ничего не замечал. Он спустился со ступеней, прошел немного вправо. Сделав несколько шагов, он остановился, как вкопанный. Фонарь был слабым, но он смог осветить темную женскую фигуру, на которой было надето пышное (наверняка, черное, подумал Генри) платье. Женщина стояла недалеко от домика, в котором жила Виктория. Она просто стояла: ровная осанка, руки сложены в замок на уровне живота, волосы подобраны. Женщина находилась на расстоянии примерно ста метров от Генри и не шевелилась.

– Я видел ее, – тихо себе под нос произнес Генри, – я видел ее. – Абигейл? – сказал он громче.

Женщина развернулась и пошла в сторону небольшого домика. Генри молча светил ей вслед, пока она не скрылась в деревьях за домом. Он знал, что за ними находится, и почему-то ему казалось логичным, что женщина ушла именно туда.

В доме Виктории загорелся свет. Она подошла к окну, держа в руках свечу в подсвечнике, отодвинула занавеску. Генри смотрел на нее, а она на него. Это длилось несколько секунд, а потом она задернула штору и задула свечу.

«Я никому ничего не расскажу, – подумал Генри, глядя то на дом Виктории, то вслед женщины в черном платье, – или сочтут, что я псих, или, если они знают обо всем, только высмеют меня».

Он развернулся, чтобы уже вернуться в дом, но от ужаса уронил фонарь на землю: перед ним стояли те самые восемь мертвецов, восемь высохших мертвых тел. Они были ближе, чем расстояние вытянутой руки. Генри задрожал от ужаса.

Парень в джинсах потянул к Генри свои костлявые пальцы. Он положил свою руку ему на плечо и, что было силы, сжал ее. Генри оттолкнул от себя того, кого он назвал в прошлый раз Джонатаном, и отпрыгнул назад.

– Чего вы все от меня хотите? – он старался не кричать. Невзирая ни на что, он боялся напугать Оливию – окно их комнаты выходило как раз на то место, где он сейчас стоял.

Восемь костлявых рук поднялись и стали выкручиваться в давно сгнивших суставах, чтобы указать своими длинными темно-коричневыми пальцами в сторону кованных ворот. Генри с ужасом смотрел на мертвецов, чьи левые руки были выкручены назад.

– Я не уйду без нее, – сказал он. – Оставьте нас в покое. Мне не нужен ваш дом. Я закончу работу и уйду.

– Не уйдешь, – с трудом выговорил болтливый мертвяк. – Она не даст.

– Кто? Женщина в черном платье? Это была Абигейл, я прав? А кто вы?

– Иди или останься, – болтающейся челюстью произнес мертвец в рубашке, – гробов хватит.

– Гробы в склепе? – спросил Генри.

– Уходи.

Скрежет. Да, точно, это был скрежет. Генри обернулся и увидел, как со стороны кладбища к нему навстречу идет еще один неживой. Он выглядел иначе: ровная походка, идеальная осанка, темные брюки, пиджак и… лопата. Он волочил за собой лопату, и та скрежетала по каменной дорожке. Мужчина не мог быть живым: на этой вечеринке кроме как для Генри, больше нет места тем, кто еще дышит: Генри был в этом уверен, однако выглядел тот странно: его костюм явно не принадлежал этому веку. Мужчина приближался все ближе, Генри посветил ему в лицо фонарем: темные волосы, благородные черты лица, прямой нос и гордо поднятый подбородок, кожа была серо-белой, но все еще оставалась на своем месте. Кажется, эту физиономию Генри уже встречал в галерее…

– Да сколько же вас здесь? – крикнул он и снова повернулся к восьмерке мумий. Теперь они тоже выглядели иначе: одежда не была грязной, под кожей на теле имелся подкожный жир и даже, пожалуй, мышцы, глаза были на месте: мутные, пустые глаза на фоне бледной мертвой кожи. Художник молниеносно изучил все восемь лиц, отметил, что джинсы Джонатана не так давно вышли из моды, как и его кроссовки, а такие туфли, какие были надеты на «болтливом» парне, никто не носит уже лет так двадцать пять-тридцать.

– Вам не выгнать меня! – крикнул он.

После этого лопата с гулом врезалась в его голову, болезненно задев висок и затылок.

Занавеска шелохнулась.

Глава 7

– Как ты мог? – кричала Оливия. – Ты же знаешь, как много для меня значил этот цветок!

Генри отчаянно не понимал, что происходит. Крик Оливии словно шел откуда-то издалека. Словно он, молодой художник, находится в аквариуме, в воде, а кто-то кричит ему снаружи.

Но он был не в аквариуме. Он лежал во дворе дома на дорожке из гравия у самой клумбы, рядом лежала лопата (лопата! – вспомнил Генри), а вокруг была рассыпана земля. Черная такка была снова вырвана с корнем.

– Оливия, я не… – пытался пробормотать он.

– В прошлый раз это тоже был ты? – не унималась девушка.

– Что? Ты о чем? – Генри все еще не до конца понимал, что происходит.

Во двор вышла Кларисса и ухватилась за голову (слишком переиграно – отметил для себя Генри). Он все еще лежал на земле, даже не пытаясь подняться – понимал, что это дастся ему нелегко.

Голова гудела то ли от удара лопатой, то ли от крика Оливии.

– Это был не я, – смог наконец внятно произнести он.

– А кто же тогда? – закричала Оливия.