Пансион благородных девиц

– В прошлый раз, – Генри смог сесть, – все указывало на Викторию, но ты рьяно защищала ее. Чего же теперь, не успев меня выслушать, обвиняешь меня? А, любимая?

– О Боже, у тебя кровь! – Оливия резко сменила гнев на милость. – Кларисса, смотри, у него голова в крови!

Кларисса подошла ближе, подняла лопату, рассмотрела ее – на лопате тоже был след от крови.

– По-вашему я сам долбанул себя ею по голове? – спросил Генри.

– Откуда она здесь? – спросила Кларисса.

– Дружок Джонатана принес, – Генри сплюнул грязь изо рта, – кажется, во-он оттуда, – он указал пальцем в сторону деревьев, что росли за домиком Виктории.

– У тебя бред, – сказала Кларисса.

– Я промою ему рану, – вмешалась Оливия.

– Нет, благодарю за помощь, – Генри попытался встать, – но я сам.

Оливия помогла ему подняться.

– Света все еще нет, а значит, не работает ни бойлер, ни насос, – сказала Кларисса. – Сегодня придется отложить написание портрета. Я поеду в город за электриком.

– Нет-нет-нет, – Генри замахал головой, отчего ему стало не по себе, – я планирую завтра же уехать отсюда.

– К сожалению, не выйдет, – ответила женщина, – сегодня пасмурно, а в доме нет света. Писать картину при свечах – это прошлый век.

– Я бы даже сказал: позапрошлый, – ехидно улыбнулся он.

– Оливия, – Кларисса строго посмотрела на девушку, – помоги Генри вернуть нормальный облик, а я пока отлучусь. Виктория, прошу, посмотри, что еще можно сделать с цветком… Если уже ничего, то выбрось его.

– Куда убрать лопату? – спросила Виктория.

– Туда, где она и должна быть, – сказала Кларисса.

– В склеп, – уверенно добавил Генри, продолжая ехидно улыбаться, – где стоят девять гробов.

–Уведи его, – раздраженно сказал Кларисса. – И сделай ему компресс. Твой жених не в себе.

– Да, я не в себе, милая, – сказал Генри Оливии, когда они поднимались по ступеням на второй этаж.

– Я не узнаю тебя! – раздраженно ответила девушка.

– Ты меня не узнаешь? – рассмеялся Генри. – А что же тогда с тобой? Ты ведешь себя так, словно мы чужие, словно ты боишься показать свои чувства при Клариссе. Или никаких чувств нет?

– Генри, ты несешь бред. У тебя сотрясение.

– Да, у меня сотрясение! – оживился он. – Мне надо в больницу! Срочно! Отвези меня в больницу или вызови врача.

– Не думаю, что все настолько плохо… – ответила Оливия, укладывая Генри на постель. – Тебе надо просто отлежаться.

– Ты за меня совсем не переживаешь? – издевательски грубо спросил Генри.

– Переживаю, именно поэтому я сейчас тебя переодену и обработаю рану на голове, – спокойным голосом, без привкуса обиды ответила девушка.

– Лив, – Генри сел на кровать и взял Оливию за руку, – давай уедем. Сегодня, сейчас. Я допишу портрет и без Клариссы, осталось немного. Я потом вышлю его ей. Пожалуйста, давай уедем.

– Мы не можем, – ответила Оливия, – нельзя так с ней. Она не виновата в том, что с тобой происходит.

– А что со мной происходит? – Генри приподнял бровь, посмотрел на девушку. – Ты знаешь, что со мной происходит? Объясни мне, потому что я не знаю, что!

– Отдыхай, – после небольшой паузы ответила она. – Я поеду с Клариссой. Может, найду тебе врача, который согласится приехать в дом.

– Ты уверена?

– Я попробую…

Какое-то время он лежал в полной тишине, глядя в балдахин, нависающий над кроватью. Генри пытался обдумать все, что с ним произошло и понять наконец для себя: сошел он с ума, или в этом доме все же творится что-то неладное.

Кларисса и Оливия уехали. В доме кроме него оставалась только Виктория. Странная женщина. Хотя здесь даже его Оливия казалась странной. Или он просто стал так воспринимать окружающих?

Генри перевел взгляд на дверь. В голове промелькнуло воспоминание о том, чего, как он надеялся, на самом деле не было. Но проверить стоит. Он встал, голова немного закружилась, но головокружение быстро прошло. Генри подумал об Итане и отметил для себя, как сильно он соскучился по другу.

– Вы мне не откроете чердак? – спросил Генри у Виктории.

– Зачем? – недовольным тоном переспросила женщина, обмывая в большой миске с водой крупную курицу. – Холодильник не работает, – решила пояснить она свои действия. – Морозильная камера еще держит холод, но это ненадолго. Придется сегодня плотно отужинать, – с этими словами она тяжело опустила кухонный тесак на шею розовой, общипанной курицы.

– Я видел там пустые рамы для картин, – сказал Генри, наблюдая за размороженной тушкой без головы, – пока работа стоит, я подыщу подходящую, пока еще из окон поступает хоть немного света.

Виктория молча разделывала курицу.

– Я думаю, Кларисса бы одобрила, – продолжал Генри, – Оливия тоже не возражала бы… Можно мне ключ?

Виктория остановилась. Тесак был в ее правой руке, левая рука была вся перепачкана остатками крови из обескровленной тушки и слизью от размороженного мяса курицы. Она не поднимала глаз.

– Тебе так срочно нужна эта рама? – спросила она.

– Не могу сидеть без дела, – добродушно улыбнулся Генри. – К тому же так я смогу скорее закончить работу. Не придется тратить время на подборку рамы после завершения портрета.