Паноптикум

И внутри все в обрыв. Он спокоен. Абсолютно. Но его палец остановился на бокале. Я прикрыла глаза, сдерживая внутренний мандраж, бьющий по убывающему самообладанию. Их ищут. Их гарантированно найдут. Он обозначил время, значит этих мразей, пробивших Степанычу голову точно найдут. Их найдут. Мразей найдут.

Эмин чуть отодвинул стул от стола и откинулся на спинку. Это словно стало каким-то животным сигналом. Мимо сознания прошел момент, как я оказалась сидя на нем, лицом к лицу. И пальцы сжали на его плечах ткань темно-синего пуловера.

Он чуть склонил голову, внимательно глядя мне в глаза. Его пальцы сжали мою талию, скользнули ниже и кзади, самыми кончиками заходя за джинсу шорт. Кровь стала нагреваться не только от невысказанного обещания, но и от какого-то животного удовольствия от тепла его ладоней на моей пояснице.

Эмин слегка прищурился и задумчиво произнес:

— Ты же понимаешь, что я сейчас не буду тебя останавливать, сказав очевидное, что ты просто на эмоциях. Не буду накачивать бухлом, чтобы поговорить по душам. Не отправлю спать. Или что там еще положено делать по соображениям совести. Ты же понимаешь, что я не буду тебя останавливать. — Он не спрашивал. Он озвучивал то, что я и так знала. Смотрел в глаза, и чуть надавил пальцами мне на поясницу. Подсказывая придвинуться ближе. Склониться и поймать его дыхание своими губами, но не касаться. — И когда их найдут, тоже не стану этого делать. — Миллисекунда паузы и уточнил почти шепотом, — я не буду тебя останавливать. Никогда.

— Потому и подошла. — Набат сердца в ушах оглушающий, подалась вперед к его губам, но он отстранил голову назад.

И улыбнулся. Кратко совсем. Но пробило навылет. Потому что это было что-то звериное, нечеловеческое. Полуулыбка-полуоскал, полуголод-полусытость. Удовольствие и агрессия. Удовольствие от агрессии. Нет, не садизм. Это к людскому. Тут было иное. И оно опьянило, зацепило и утянуло в клубящуюся тьму в его глазах.

Поцелуем в губы. Я не понимала, что творится внутри.

Что это, темное, торжествующе и зло смеющееся, бурлящее жаром и желанием в крови, напитывающее нутро голодом. Голодом сильным, жадным, желающим насыщения. Рвущим мышцы, заставляющим тело податься вперед, обхватить его голову руками. И укусить его за нижнюю губу, сорвав ему дыхание и заставив рефлекторно отстраниться. Этот краткий миг врезался в помраченное сознание вихрем, укрыл хаосом, заставил сильнее сжать его голову, чтобы снова прильнуть поцелуем. Но он отстранил меня. Жестко. Сжав мой подбородок пальцами до боли и рывком дернул мою голову назад.

Сердце гнало горячую, насыщенную кипящим мраком кровь по суженным сосудам, когда я смотрела в глаза, потемневшие до черноты. Он скользнул языком по месту укуса и я не могла отстранить взгляда от его губ. Пальцы на его голове свело судорогой, рождая во мне злобу за то, что он так медлит, что не дает к нему придвинуться. Протестующе дернула головой, вырывая подбородок, чтобы снова податься вперед и повторить движение его языка по месту своего укуса.

Он не ответил. Разозлил. Внутри что-то яростно и требовательно взвыло. Сжала его голову с силой. И что-то повело, что-то опять толкнуло разум в неконтролируемый животный порыв. Укусила. Снова. Почти туда же, но сильнее. Со страстным ожиданием отклика огня в крови, когда он вздрогнул и что-то прошипел не на русском. Но отклика в крови не было, потому что он снова впился своими пальцами в мой подбородок и рывком отстранил мое лицо от себя. Я дышала часто, сбито, изнывая от творящегося внутри ада, темного, жаркого, ревущего, сжигающего любые мысли, любую попытку осознать себя и происходящее. Смотрела в его разгоряченные глаза и изнывала. И он сжал мой подбородок до уже откровенной, очень отчетливой боли. Эхо которой прокатилось под кожей почти уняв пламя в крови.

Ярость внутри тише.

Он чуть прищурился и резко сжав мои плечи, сбросил с себя. На пол, на четвереньки. Краткая твердая команда идти на место и собаки послушно затрусили на выход.

Он стоял на коленях позади, все так же крепко стискивая рукам мои плечи. Дернулась, потому что мне не нравилось, а он укусил в шею. И это снова утопило разум в бурлящие воды обжигающего, темного безумия. Я откинула голову ему на плечо, чувствуя горячий язык на коже, чувствуя как с нажимом его ладони идут по рукам, переходят на талию, под футболку, на грудь и его пальцы сжимают разгоряченную чувствительную кожу.

Удар крови вниз живота, сердце в срыв ритма, стоном его имя с губ.

А он пальцами ниже, по животу. Краткая борьба его пальцев с пуговицей и молнией джинсовых шорт, и кончиками пальцев по ткани нижнего белья и за нее. За безнадежно намокшую ткань, когда он усилил нажим одной рукой, а второй рывком, грубо стащил и шорты и белье.