Панджшерский узник

Пить советник не особенно любил, да и местный виноградный самогон был по вкусу на любителя. Но сейчас поговорить хотелось по душам со старым знакомым. Мороз мог помочь.

— Ну, — поднял стакан Алексей Николаевич, — давай за ребят наших! Слава и память добрая тем, кто погиб, удачи и выжить тем, кто живой!

Они выпили не чокаясь. Водка обожгла обветренные губы, и Кравченко зажал рот рукой. Хозяин неспешно порезал хлеба, домашнего сала, зеленых бочковых соленых помидоров, колечки репчатого лука. Самая простая и самая душевная закуска для русского мужика. Тем более на чужбине, когда истосковалась душа по родным местам, по близким людям, по семьям. Поговорили о доме, о том, кто и как служит здесь. Услышав, где именно Кравченко служит военным советником, Мороз покачал головой:

— Ну, ты, брат, попал! Нормальные советники в Кабуле отъедаются и чеки копят!

Морозу хоть и приходилось порой действовать с отдельными батальонами в операциях, но это по степени риска ни в какое сравнение не шло со службой товарища. На боевых тебя прикрывают и взаимодействуют авиация и артиллерия. А советник да несколько бойцов в удаленном афганском гарнизоне…

— Так о чем ты поговорить хотел? — после второго стакана спросил командир полка.

— Алексей Николаевич, ты командир решительный, склонный к нестандартным решениям. Я это еще помню по тем аттестациям, что тебе выдавались после учений.

— Помнится, как раз ты в качестве посредника мне устраивал разносы, — засмеялся Мороз.

— Но я же тебя и защищал на разборе учений, — парировал Кравченко.

— И это было, — хмыкнул Мороз и снова потянулся к бутылке, чтобы налить по третьей.

Кравченко положил руку на локоть подполковника, останавливая его, и, покачав головой, тихо попросил:

— Алексей Николаевич, мне твоя помощь нужна. Понимаешь, меня на совещание вызвали, а в Пишгоре осталось трое моих солдат. Ты же знаешь, там мятеж, много убитых. Трое мальчишек там у меня осталось!

— Знаю, слышал, — поморщился Мороз.

— Трех молодых сопляков оставил на хозяйстве! Думал, что там, в сильном гарнизоне, безопаснее для молодых и неопытных ребят. И когда на перевале мы в засаду попали и половину своей колонны потеряли, я думал, что правильно сделал. А теперь… Что с ними будет?!

— Думаешь, я ребят не терял? — скривился, как от зубной боли, командир полка. — Война, брат. И мы погоны носим.

— Ну, так ты понимаешь! Слушай, дай один батальон… я проведу. Тебе потом спасибо скажут. Ведь планируется очередная операция в Панджшере, а у нас в тылу группировка Ахмад Шаха Масуда. И они нас не ждут.

— Надо сначала командующему доложить, а тебе главному военному советнику сообщить. Прикажут — я первый с тобой пойду.

— А ты без приказа никогда не действовал? — горько усмехнулся Кравченко. — Тебя обстановка никогда не заставляла инициативу проявлять? И не было ситуаций, когда ты не успевал или не мог доложить, спросить разрешения?

— Ты не видишь разницы в том, чтобы зачистить кишлак или атаковать такой укрепленный населенный пункт, как Пишгор? И одним батальоном там не обойдешься. Ты же академию окончил, тебе знакома специфика боя в горной местности. Здесь больше сил потребуется для обеспечения операции, чем непосредственно для выполнения основной задачи. Ради трех бойцов положить половину батальона? Разведка не проведена, и мы даже не знаем, какое количество «духов» действует в районе! Я не самоубийца!

— Понимаю… — опустил голову Кравченко.

— Не казни себя, Сергей Иванович, — положил руку на плечо советнику подполковник. — Афганцы рассказывали, как ты сначала колонну спас, а потом четыреста метров волок на себе под огнем контуженого сержанта. Мы с тобой не всемогущие. Ты знаешь, чем я сейчас здесь располагаю? У меня под рукой только разведрота, две рейдовых мотострелковых роты и одна саперная. И знаешь, чем все кончится?

— Знаю…

Мишель вышла из медицинского модуля, нажала педаль на утилизационном контейнере и бросила туда мешок. Как много использованных перевязочных и одноразовых материалов! Пора сделать заявку в Пешавар на пополнение запасов…

Небо было низким, туман стелился по ущелью, а на лице оседали капли влаги. Девушка поежилась. Хотелось подышать свежим воздухом, размять уставшую от долгого сидения поясницу. Но в такую погоду разве подышишь, сразу тянет вернуться в тепло. Да и доктору Леграну надо помочь с анализами. За последние три дня было много раненых. А еще заключенные этой кошмарной тюрьмы и жители кишлака. Боже мой, подумала в очередной раз Мишель, в каких местах нам приходится работать! Как мы еще не потеряли веру в человека, в гуманизм!

Только она шагнула к палатке, как из тумана перед ней возник закутанный в покрывало моджахед с автоматом. Девушка вздрогнула и невольно отшатнулась. На нее смотрели мрачные глаза, но Мишель не видела лица этого человека, скрытого под тканью.

— Что вам нужно? — спросила она на дари.