Отражение души

В следующее мгновение Максим увидел перед собой реанимационное отделение, людей в белых халатах, склонившихся над его телом, и услышал, доносившийся откуда-то издалека голос Маата, постепенно сливающийся с пространством.

− Мне пора, до встречи…

Затем наступил полнейший мрак, тишина, откуда-то навалившаяся тяжесть, ощущение направленного движения, набирающее скорость, проблески света и вновь все остановилось, замерло. Тупая, бесконечная боль и возникающая из ниоткуда неописуемое чувство тревоги. Сквозь полуоткрытые веки видно едва различимые силуэты людей, их восторженные возгласы

− Давление поднимается. Пульс четкий! Сердце начало биться, – и еще что-то невнятное. Сознание работает с провалами, тишина сменяется звуками очень глухими и не стройными, как бы втискивающимися в отказывающийся воспринимать внешний мир мозг.

− Я вернулся, – успел подумать Максим, прежде чем его сознание снова отключилось.

ГЛАВА 5

Справедливость должна быть сильной, а сила должна быть справедливой.

Блез Паскаль

Уже через пару недель, делая в очередной раз запись в истории болезни, врач госпиталя Закавказского военного округа города Тбилиси, куда доставили Максима после ранения, мог смело писать: состояние больного стабильное, процесс выздоровления идет на редкость быстро. Как обычно в таких случаях медики лишь удивленно пожимали плечами и сводили все к тому, что молодой здоровый организм, не без их помощи, конечно, удачно борется с повреждениями. Нет, нет, а все же иногда, особо любопытные представители персонала, под тем или иным предлогом поднимались к больному в палату, но увидев Максима, потом, среди своих коллег, недоверчиво цокали языками; мол, наверное, по поступлению в госпиталь, тот, кто заполнял предоперационный диагноз, явно что-то перепутал. Не может человек с такими ранениями жить. Не может, и точка. Сам же Максим за время, прошедшее после операции, усиленно пытался восстановить в памяти все, что с ним произошло. Что это было, галлюцинации? Или он на самом деле общался с потусторонними силами? Сравнивая видения, увиденные им после ранения в Афганистане, и тем, что он наблюдал сейчас, он находил много общего. Находясь в некоем подвешенном состоянии, он отчетливо видел себя со стороны там. Видел тех, кто пытался его убить. То, что они сделали с его телом, как только он потерял сознание и способность сопротивляться. Наблюдал за тем, какие выводы сделали представители правоохранительных органов, связав его имя с торговлей наркотиками, оружием и еще бог знает с чем, втоптав в грязь его репутацию и лишив доброго имени. Он ясно осознавал, по сути его лишили возможности заниматься любимым делом, которому он посвятил большую часть сознательной жизни. И кто? Люди, лишенные всех ограничений, способные ради наживы на все, вплоть до убийства.

«Ладно, ребята, вы сами этого захотели, – сжимая кулаки, размышлял про себя Максим, – я хорошо помню ваши имена, лица, знаю, где приблизительно вас искать. Дайте срок, и все ответите за свои дела, и те, кто был исполнителем, и те, кто чужими руками попытался устранить проблему, то есть его. Совсем немного осталось. Только окрепнуть физически, а морально я уже готов, и рука у меня дрожать не будет. Если исходить из того, что мне привиделось, следует, что зло должно быть наказано, неважно, большое оно или маленькое, касается одного человека или затрагивает интересы многих».

Проводя в таких раздумьях время, Максим иной раз ловил себя на мысли, как откуда-то из глубин подсознания внутренний голос пытался ему перечить, мол, он не вправе решать человеческие судьбы, наказывать или прощать.