Отныне и навсегда

— Этот чертов пес, наверное, весит побольше, чем ты, а у тебя тонкие кости!

— Мы просто играли. Ну вот, а теперь ты обидел его! Иди сюда, малыш, все в порядке!

Конэл опустился на колени и нахмурился, а Аллина крепко обняла пса:

— Все хорошо. Он на самом деле вовсе не собирался этого делать.

Конэл заметил брошенный украдкой взгляд собаки и понял, что тот весьма доволен собой: «Я собирался!» Аллина рассмеялась и поцеловала Хью в нос.

— Такой умный песик, такой хороший песик! — приговаривала она. — Он нашел мою сумочку и принес ее домой. А вот я — полная дура. Я совсем про нее забыла.

Конэл рассматривал сумку. Она была мокрой, грязной, к тому же с отпечатками зубов. Похоже, это совсем не волновало Аллину.

— Сумке изрядно досталось.

— Наверное, я уронила ее во время шторма. Все на месте — мой паспорт, кредитные карты, билет. Моя косметика, — она прижала сумку к груди, взволнованная тем, что заполучила обратно свою помаду. — Да, и еще куча всякой всячины… включая мой экземпляр программы экскурсии Маргарет. Как ты думаешь, телефон уже работает?

Не дожидаясь ответа, она вскочила.

— Я позвоню в гостиницу, дам ей знать, что со мной все в порядке. Она, наверное, в бешенстве.

Аллина бросилась в дом, сжимая в руке сумочку, а Конэл остался сидеть там, где сидел.

Он не хотел, чтобы телефоны работали. Не хотел, чтобы звонок нарушил их уединение. Эта мысль потрясла его. Пожалуйста, подумал он, при первой же возможности вырваться из их маленького мирка Аллина охотно ею воспользовалась.

Разумеется, воспользовалась. Он прижал ладони к глазам. Разве сам он поступил бы иначе? У нее есть своя жизнь — вдалеке отсюда, вдалеке от него. Романтическая обстановка ненадолго увлекла ее — точно так же, как и его самого. Теперь Аллина обретет почву под ногами и уедет. Так и должно было случиться. Он сам хотел того же…

Но когда Конэл встал и направился вслед за Аллиной, в его душе поселилась боль — боль, прежде ему неведомая.

— Я дозвонилась! — Аллина ослепительно улыбнулась. Она стояла у стойки, держа в руке телефонную трубку; на столе громоздилась груда вещей, казавшаяся, по меньшей мере, половиной ее земного достояния. — Маргарет зарегистрирована в гостинице, и они собираются позвонить в ее номер. Надеюсь, она еще не звонила моим родителям. Я бы ужасно не хотела, чтобы они… Маргарет! Боже, я так рада, что ты…

Аллина вновь умолкла, и Конэл увидел, как погасли огоньки в ее глазах.

— Да, я знаю. Извини. Я опоздала на паром и… Конэл молча прошел мимо нее и достал кружки для чая. Он вовсе не собирался дать ей поговорить наедине.

— Да, ты права, это было безответственно с моей стороны… Да, и непростительно тоже оставить тебе только стенографические заметки. Я пыталась…

Конэл увидел момент, когда Аллина сдалась; ее плечи поникли, лицо стало совершенно бледным.

— Я понимаю. Нет, разумеется, трудно от тебя требовать, чтобы ты оставила меня на работе после всего этого. Да, конечно, я понимаю, ты с самого начала была против. Ты очень ясно об этом высказалась. Прости, что я подвела тебя… Да, опять.

В ее голосе звучал стыд. Усталость и покорность завладели ею, окружив тусклым туманом неудачи. Аллина закрыла глаза:

— : Конечно, Маргарет, извинения не имеют никакого значения, если люди полагаются на тебя. Ты звонила маме и отцу? Нет, ты права. Какой в этом смысл?

— Чертова сука! — пробормотал Конэл. «Сейчас поглядим, как этой Маргарет понравится самой выслушивать нравоучения!» — решил он и выхватил телефонную трубку из рук Аллины. Однако доносившиеся из трубки гудки отняли у него объект, на который он мог обрушить свою ярость.

— Ей нужно было уезжать, — выдавила Аллина. — У нее график. Мне нужно… извини…

— Нет, черт возьми, и не подумаю! — Конэл твердо взял ее за плечи, прежде чем девушка успела увернуться. На ее ресницах были слезы. Конэлу ужасно захотелось схватить Маргарет за горло. — Ты не отправишься в укромный уголок зализывать свои раны. Какого черта ты выслушиваешь от нее такое?!

— Она была права. Я безответственная. У нее были все основания меня уволить. Она бы никогда не взяла меня на работу, если бы не родственные чувства.

— Родственные чувства?! Да ни хрена подобного! Где были ее родственные чувства?! Она спросила у тебя, все ли с тобой в порядке? Что произошло? Где ты находишься? Спросила ли она тебя хоть раз, почему все так произошло?

— Нет.

По ее щеке скатилась слеза, приведшая Конэла в бешенство.

— Где твоя злость? — резко спросил он.

— А что толку от злости? — Аллина устало смахнула слезу. — Я сама во всем виновата. Меня не волновала работа. В этом, в сущности, вся проблема. Меня не волнует работа. Я бы и не бралась за нее, если бы у меня был выбор. Маргарет, наверное, права. Я нарочно все испортила.

— Маргарет просто дура!

— Нет, на самом деле это не так, — Аллина криво улыбнулась. — Она просто очень дисциплинированная и целеустремленная. Ладно, что толку хныкать… — девушка похлопала Конэла по руке, а затем направилась разливать чай в кружки. — Я позвоню родителям, когда немного успокоюсь, и объясню… Боже мой!

Прижав ладони к кухонной стойке, Аллина зажмурила глаза: