Отец Иоанн Кронштадтский

Но я не унималась, внутренний голос убеждал меня настаивать, и снова я написала и назначила даже день приезда, обещая, что служить он будет совместно с Батюшкой, которого уже просила усердно молиться о погибающей его душе. И когда наступил день, мною назначенный для его приезда, я впала в безграничное волнение.

Прошло все утро в ожидании тщетном, и я, разочарованная, ушла из дома по делам. Каков же был мой восторг, когда по возвращении узнала от швейцара, что меня ждет приезжий священник. На крыльях радости влетела я в квартиру.

На встречу мне поднялась знакомая фигура о. Сергия, но до того зловещая, мрачная, что от страха сжалось сердце мое. «Ну вот я приехал, сам не знаю зачем», – начал он, не здороваясь и не благословляя.

«Ну и слава Богу, – воскликнула я, – сейчас поедем разыскивать о.Иоанна».

«Да нет, не надо, – перебил он меня, – чего спешить, может и не стоит никого тревожить, и так обойдется дело. А все же страшные вещи случились с тех пор, как получил я ваше письмо. Прежде всего, то была первая ночь за 25 лет, что я заснул и не просыпался, а то, и не поверите, какая мука. Проснешься с 2-х часов ночи и тянет пить, а я уж как не грешен, а пьяный не служил, не оскорблял хоть этим Бога. Бывало, едва уж и службу дотягиваю, и начинаю-то что ни есть раньше, либо за себя найму, – а пьяный никогда не служил, – а тут, да утром трезвый встал, прямо самому себе на удивление. А затем думаю. Как же ехать, денег нет даже ни копейки лишней. Взмолилась тут жена, говорит: «Достанем!» Нет, говорю, – в долги не полезу, а сам рад, что помеха нашлась; да вдруг, откуда ни возьмись, пришли жене деньги после покойного митрополита Московского 200 р.; он ей был родственник, отговорки и нет. Смотрю, на счастье, – новая помеха. Юбилей 200-летний город справляет, меня архиерей, как заслуженная протоиерея, назначил в сослужение – вот думаю и не пустят, – опять слава Богу! А все же для очистки совести пошел проситься. «Хочу, мол, в Кронштадт ехать, такого-то числа служить буду с о.Иоанном», – а сам внутри себя посмеиваюсь: «Как же, пустит тебя!» А архиерей-то был почитателем Батюшки. А тут уж и последнее чудо совершилось. «Такого счастья вас грех лишать, – сказал он, – поезжайте с Богом, да за меня грешного вместе с ним помолитесь». Меня обыкновенно всегда провожают, один я ездить не могу, непременно напьюсь, ну и берегли от сраму-то, а тут некому было провожать, да и дорога стала бы в два дорога, вот и пустили меня на волю Божию – и что ж, доехал, хоть бы единую за дорогу выпил, но уж дольше пожалуй не стерпеть. Я ведь пью много, – понизил он голос до шепота, и лицо его стало ужасным, – мне ведь и бочки мало!!»

Я почувствовала, как дрожь меня всю охватила. «Тогда, помнишь, ты-то была, сказали больной – пьяный был, замертво пьяный, а не больной; а напьюсь – не помню, что и делаю; – низко я, очень низко пал!

«Да знаешь ли, – воскликнул он вдруг, до боли сжимая мне руку, и глаза его точно кровью налились, – случалось и заболеть, чувствую что околеваю, ну и что же? за попом что ли посылать, над Богом смеяться; каяться, чтобы завтра сызнова начать, нет думаешь, – собаке собачья и смерть».

Больше я уж не в силах была выдерживать этой страшной исповеди, мою всю внутренность трясло, зубы стучали, как в лихорадке, и я не могла глядеть больше в его, сразу как бы охмелевшее, ужасное лицо.

– Едемте скорее, Бог поможет, я верю, верю, верю, – твердила я в каком-то исступлении и больше всего боялась, чтобы как-нибудь он не отвертелся.

Был ноябрь, на улице гололед, пронзительный холодный ветер продувал насквозь. В легкой кофточке, почти замерзая, я о себе перестала думать, лишь бы удалось его сдать попечению родного Батюшки, лишь бы до него дотащить. Отец Сергий сидел и упорно молчал, изредка вздыхая и что-то бормоча. «Господи! сподоби узреть достойного слугу Твоего», – удалось мне раз услышать. Молилась я внутренно горячо и пламенно. На пристани нам сказали, что по случаю ветра и непогоды о.Иоанн поедет на Ораниенбаум.

По приезде на вокзал я взяла билет для о. Сергия и имея крайнюю необходимость вернуться домой в интересах детей, чувствуя себя от холода и волнения совсем изнемогшей, я, тем не менее, страшно боялась, что в последнюю минуту убежит мой протоиерей, и весь мой труд пропадет даром.

Подвела я его к стоявшему на платформе образу и сказала; «Клянитесь мне высоким достоинством священника, что вы не убежите, что дождетесь Батюшку, иначе я останусь, рискуя совсем заболеть». «Даю вам страшную клятву пред лицом Бога, что не уйду; я уже поборол в себе желание бежать, ступайте с миром», – сказал он твердо и спокойно. Прошло целых томительных три дня, волнение мое возрастало, мне все мерещилось; либо он умер, либо убежал, невзирая на клятву.