Отец и сын

Под кровлей у подъезда, на площадке у дверей, в кресле сидела женщина. Позади нее и с боков стояли и сидели же еще люди. Картину эту увидивши, София Шарлотта, конечно, взволновалась. Пока ее карета описывала по площади полукруг и останавилась перед ступеньками крыльца, устланными бордовой ковровой дорожкой, кронпринцесса прикидывала про себя – что и как будет делать, ступивши из кареты наземь.

Никто и ничего не объяснял Софии Шарлотте. Что могла объяснить та же Курци – маленькая хохотушка, которая ехала вместе с госпожой и умиляла ее своим полудетским видом и вполне взрослыми туалетами. (В этом противоречии и состоял основной смысл ее существования) – от самого Вольфенбюттеля? Но ей ничего не нужно было объяснять. И без подсказчиков ей было понятно, что в удобном кресле у дверей настоящего голландского дома в этом, пока еще даже и не полугороде, а просто – в большой стройке – Санкт-Петербурге, сидела новая жена царя. Не царица, а новая жена только. София Шарлотта хорошо понимала эту разницу.

Поэтому, как только разодетый как куколка паж, открыл с поклоном дверцу кареты, София, призвав шепотом своего лютеранского Бога в помощники, легко выпорхнула на дорожку, которая очутилась как раз под нижней ступенькой выдвижной подножной лесенки – с твердым намерением так же легко взлететь на крыльцо, но сделать этого ей не удалось. Потому что, не смотря на некоторую полноту жена царя гостью опередила, встретив ее на ступенях.

Едучи в Россию, София Шарлотта успела убедить себя в том, что новая жена царя, которую теперь звали Екатериной, хотя и не перестала быть в прошлом прачкою, ныне, в сущности, царица, и поэтому, даже если от нее за милю будет вонять бельем и щелоком, вести себя с нею надлежит как-будто она царица, и непременно поцеловать край ее одежд. Чего бы это не стоило. Почему? Потому что это должно быть приятно Его царскому Величеству.

Но Екатерина высокую гостью снова опередила. Она не только не позволила поцеловать край своих одежд, но, наоборот, раньше сама успела обнять и расцеловать дорогую гостью.

– Добро пожаловать! С приездом домой, моя дорогая! – сказала Екатерина по немецки.

– Здравствуйте, Ваше Величество! – почтительно, но с полным достоинством ответила принцесса, хотя отлично знала, что именовать только жену монарха «Величеством» есть вопиющее нарушение этикета. Но поговорку «Лучше перекланятся, чем недокланятся» знали и в XVIII веке. Все было сказано правильно: София явно увидела как после ее слов лицо Екатерины зарделось от удовольствия. Но ощутить в полной мере хотя и только начальный но успех, гостье не удалось. Потому что она тут же ощутила под своим левым локтем неожиданно-сильную руку Екатерины: если бы гостья захотела освободится, то ей бы это не удалось.

11

А за стеклянными дверями было тихо и спокойно. Уличного приветственного шума в доме слышно почти не было, но зато – густо пахло свежесрезанными оранжерейными цветами, которые в роскошных букетах стояли в высоких напольных вазах из мейсенской белой глины.

Женщины сели в роскошные кресла возле небольшого китайского столика на котором красивою грудою так же лежали свежее срезанные сильно пахнущие цветы.

Перед, тем как заботливо усадить Софию Шарлотту в кресло, Екатерина, не особенно стремясь укрыть взор, с легкою улыбкой скользнула взглядом по животу высокой немецкой гостьи, и, видимо, осталась рассмотрением сей картины совершенно довольна.

Потек неспешный разговор. Из него наша принцесса быстро поняла, что дом, в котором они сейчас находятся – это дом царской сестры Натальи Алексеевны и что она, София, как жена царевича Алексея Петровича, будет здесь жить – гостьей тетки мужа.

Говорила бывшая прачка по-немецки совсем неплохо, значительно лучше Алексея. Речь ее была не быстрой, но учтивой, а тон – вовсе не заискивающий, а только ласковый. Из недлинного ее монолога София Шарлотта узнала, что к приезду ее все готово, что слуг разместят как следует быть, и что Алексея ожидают здесь с часу на час. При этих словах София улыбнулась, стремясь этим показать Екатерине, что весть о скором явлении мужа ее безмерно обрадовала.

Но Екатерина была женщиной умной, наблюдательной и информированной. От Петра она кое что о реальных отношениях между молодыми мужем и женой знала. Поэтому она тотчас сообразила что улыбка у Софии Шарлотты – в полном смысле слова необходимая и именно по этому на лице долго не задержалась. На лице более всего было заметно усталость. И тогда, не тратя времени на уговоры, Екатерина повела сама жену пасынка своего в опочивальню, где слуги ее раздели и уложили отдохнуть после нелегкой дороги.

12

Однако она сразу не уснула, хотя усталость у нее, конечно, была, и не малая. Сон к ней какое то время не шел, словно его где то специально задерживали, что бы она могла кое о чем поразмыслить.