Отец и сын

Я пишу все это тебе, когда опасность уже миновала. В настоящее время я получил отпуск для лечения своей раны и нахожусь недалеко от города Нижний Новгород (по-немецки это Niderneustadt) на большой русской реке Волга (Wolga), которая намного шире и глубже, чем Эльба, Рейн, или даже Дунай.

Меня пригласил отдохнуть и полечиться мой товарищ по службе русский поручик, очень храбрый офицер Теодор Салтыков. Здесь я каждый день ем много мяса, сплю как свинья до полудня, потолстел, и, кажется, по уши влюбился в кузину моего русского друга, прелестную девушку по имени Элен. Она говорит по-немецки и по-французски очень хорошо и красива; но поскольку, как я точно узнал, отец её небогат, то на приличное приданное рассчитывать не приходится. Я ведь тоже беден. Так что речи о женитьбе быть не может.

Вслед за письмом тебе я непременно напишу отцу. Если же письмо тебе дойдет быстрее, передай моим, будь добр, что я жив и почти здоров, но приехать домой погостить, как об этом давно просит отец, не могу, потому что война еще не кончена; шведы, хотя и терпят поражения, но просить у русских мира сами пока не хотят; хотя, скорей всего, не отказались бы закончить войну, если бы это им на почетных условиях это предложили.

Я теперь должен прекратить тебе писать. Зовут обедать.

Обед прошел – веселый и сытный, а мне не терпится написать тебе нечто важное. Потому что хотя после печального исхода войны на Пруте прошло уже более полугода, и появилась, наконец, возможность, как кажется, писать спокойно и думать спокойно, но каждый раз, когда я вспоминаю о несчастье на Пруте, в голову лезут самые неожиданные мысли – как например сейчас, о том, что все дело было в искусно задуманной и искусно проведенной кем-то провокации.

Посуди сам. После Полтавской победы стали громко говорить о русском повелителе как о великом правителе и полководце. И это был настоящий хор словословия. И, конечно, у царя закружилась голова. И я задаю самому себе вопрос: а, может царь Петр именно в результате этого головокружения остро захотел войны с турками? Но я думаю, нет. Потому что был в это время в Европе человек, который хотел войны России и Турции еще сильнее, чем царь. Это шведский король Карл. Он хотел войны, чтобы отомстить русским. Но ни одного своего солдата у Карла не было. Говорят, что он долго уговаривал визиря пойти войной на Москву, имея во главе турецкой армии его, Карла! Заманчиво, не правда ли? Наверное, туркам очень хотелось вернуть Азов… Но и начинать войну, разрывать договор о мире с московитами им не хотелось. Однако война все-таки случилась и требуется найти ответ на вопрос: кто же эту войну сделал? Я полагаю, что это некий весьма хитрый человек сделал так, что царь Петр сам объявил войну туркам. Мне думается, что это даже не один человек. Их было несколько. И все они на разные голоса принялись уговаривать царя. И говорили, скорее всего, так: «Вот и наступил этот великий момент, когда русский царь Петр может совершить очень многое в одной войне: уничтожить навсегда крымскую опасность для своей страны; твердою ногой встать на Дунае; выйти в Черное море и построить где-нибудь на ее берегу третий большой морской порт – вместе с Архангельском и Санкт-Петербургом; помочь христианам на Балканах; а также сделать еще очень много пользы для своей великой страны и даже всей Европы. Такие слова говорились чаще всего и скорее всего людьми из Англии, Австрии и Франции. Что это были за люди – я не знаю. Я думаю только, что они должны были пользоваться полным царским доверием. И не обязательно, чтобы они были иностранцами. Могли быть и свои – подкупленные. Я не знаю, что это за люди, но главная гадость идет от шведского Карла и от французов. Карлу поражение Петра нужно было как воздух. Я слышал, что когда шведский король сидел в Бендерах, окруженный турецкими ятаганами, царь Петр не один раз просил турок выдать ему Карла за деньги. Говорили о гигантской сумме в 300 тысяч серебром. Но турки Карла не выдали. Говорят, что король больше своей смерти боялся выдачи русским. Болтали, что Карл даже плакал и говорил, что позора не вынесет, что царь прикажет посадить его в железную клетку и станет возить по Европе и по своим варварским землям, а звери-подданные будут платить деньги, чтобы поглазеть на гордого Карла в клетке.

Но я думаю, что шведский король не только плакал; он еще изо всех сил старался убедить султана и великого визиря, что война против России при участии его, Карла, может дать туркам не только победу, но и множество выгодных для них последствий. И французы также много говорили султану в пользу войны против Петра. И вот – результат: Порта разрывает дипломатические отношения с Москвой. Царь немедленно увидел в этом враждебный шаг, а ненависти к туркам у русских всегда было и есть сколько угодно. И главный ее источник – Крым. Селим-Гирей, как и все его предки, постоянно угрожал русским землям.

Так была приготовлена последняя русско-турецкая война. Приготовлена не в Москве и не в Стамбуле, а в Бендерах и в Париже. Не знаю, так ли все, но, похоже, что так.