Остров пропавших деревьев

– Ты должна сосредоточиться, – вглядевшись в лицо Ады, произнес экзорцист. – Должна заглянуть в этот сосуд с водой. Когда услышишь мою молитву, оставайся сидеть неподвижно: не шевелись и не мигай. Если повезет, ты увидишь лицо джинна, который тебя мучает. Постарайся узнать его имя. Это очень важно. Узнав, кто преступник, мы сможем добраться до сути проблемы.

Ада прищурилась. В глубине души ей отчаянно хотелось вскочить и убежать отсюда. Но с другой стороны, было интересно посмотреть, что будет дальше.

Между тем экзорцист обмакнул перо в чернила и семь раз написал молитву. Сложив бумагу, окунул ее в воду, после чего бросил туда соль и розмарин. Вынул из кармана янтарные четки и начал читать молитву, перебирая большими пальцами бусины; его голос то взмывал вверх, то опускался до шепота.

Ада, изо всех сил стараясь не моргать, уставилась на мутную от расплывшихся чернил воду в ожидании знака, чуда. Ничего. Лишь голоса игравших наверху детей, постукивание четок да свистящие звуки арабской молитвы… Ада вдруг остро почувствовала всю бессмысленность пребывания здесь в надежде на чудо. Более того, все это действо показалось ей абсурдным. Она закрыла рот, но слишком поздно. Из горла помимо ее воли вырвалось громкое нервное хихиканье.

Экзорцист остановился:

– Бесполезно. Она не может сосредоточиться. Джинн не позволяет.

Мерьем придвинулась к Аде:

– Ты что-нибудь видела?

– Я видела сундук с драгоценностями, – прошептала Ада. – И теперь знаю, где зарыто золото. Пошли!

– Как я говорил, джинны очень хитрые, – заметил экзорцист. – И шутят шутки с ее разумом. Ведь они знают, что могут управлять людьми только в том случае, если те их боятся. Вот потому-то они и прячутся.

Аде сразу же вспомнились слова отца, говорившего, что знания – это лучшее лекарство против страха. Быть может, ученый и экзорцист сумели бы достичь согласия по крайней мере в этом вопросе.

– Придется попробовать другой подход. – Экзорцист кивнул стоявшей в углу девушке. – Джамиля, подойди сюда.

Он усадил девушек напротив друг друга и накрыл им головы спадающей до плеч шалью. А с обеих сторон от них поставил тлеющую деревянную щепу, пропитанную душистыми маслами, источающими острый аромат алойного дерева и мускуса.

Ада, накрытая шалью, внимательно рассматривала девушку напротив, словно свое отражение в кривом зеркале, обнаружив в Джамиле кое-какие собственные черты, например определенную зажатость. А еще наличие сходства между Джамилей и экзорцистом. Она наверняка была его дочерью. Как можно было не заметить этого прямо с порога? В другой вселенной девочки вполне могли бы поменяться местами. Ада могла родиться в семье экзорциста, а Джамиля – в семье ученого. Интересно, осталась бы она, Ада, такой, как была, или стала бы совершенно другим человеком?

Неужели Джамиля тоже страдает от приступов тоски и ощущения собственной никчемности? Неужели следующие поколения неизбежно начинают там, где не справились предыдущие, впитывая в себя их разочарования и нереализованные желания. И был ли настоящий момент всего-навсего продолжением прошлого, а каждое слово – послесловием к тому, что уже было сказано или осталось невысказанным? Как ни странно, мысль эта одновременно и успокаивала, и будоражила, поскольку снимала груз ответственности. Быть может, именно поэтому люди отчаянно хотят верить в неотвратимость судьбы.

– Ну хорошо, – произнес экзорцист уже более властным тоном. – Я обращаюсь к тебе, существо из чистого, бездымного огня! Оставь Аду в покое! Если тебе нужна жертва, возьми взамен Джамилю.

– Что?! – Ада сорвала с головы шаль и спросила, растерянно моргая: – Что происходит?

– Успокойся, дитя, – произнес экзорцист. – Накрой голову шалью. Делай то, что тебе говорят.

– Но почему вы сказали: «Возьми взамен Джамилю»?

– Потому что мы хотим, чтобы этот джинн вошел в Джамилю. Она умеет с ними обращаться.

– Ни за что! Это несправедливо. Почему она должна разбираться с моей проблемой?

– Не волнуйся. Джамиля уже делала такое раньше. Она хорошо обучена.

– Нет уж, спасибо. – Ада неуклюже поднялась. – Я, пожалуй, оставлю моего джинна при себе.

– Это не твой джинн, – объяснил экзорцист.

– Ну и пусть. Я не разрешаю переселять свое злое существо в вашу дочь только потому, что мы платим вам деньги. Все, с меня довольно!

И когда Ада резким движением руки развеяла дым благовоний, ей показалось, что на лице девушки промелькнула едва заметная улыбка.

– Не обращай внимания. – Экзорцист повернулся к Мерьем. – Это джинн за нее говорит.

– Сомневаюсь, – вздохнула Мерьем. – По-моему, это очень похоже на Аду.

* * *

И все же им пришлось заплатить сполна. Был джинн изгнан или нет, такса осталась прежней.

На улице моросил мелкий дождик, совсем слабый, вроде бы неспособный промочить вас насквозь, хотя ему это отлично удалось. На тротуарах блестели лужи воды. Свет фар проезжавших мимо машин отражался от асфальта, на секунду делая краски ярче, а мир – светлее. В воздухе стоял гнилостный запах опавших листьев.

– Ты не замерзла? – спросила Мерьем.