Остроумие и его отношение к бессознательному

Тенденциозная острота есть частный случай этих возможностей. Существует побуждение или стремление, которое хочет освободить удовольствие от определенного источника и которое действительно его освобождает, если ничто тому не препятствует. Кроме того, имеется другое стремление, противодействующее такому развитию удовольствия; оно, следовательно, тормозит или подавляет. Подавление, как показывает результат, должно быть несколько сильнее, чем подавляемое, которое при том вовсе не не упраздняется. Теперь предположим, что возникает третье стремление, которое высвобождает удовольствие посредством того же процесса из других источников и которое воздействует, следовательно, в том же направлении, что и подавленное стремление. Каков может быть результат в данном случае?

Пример поможет разобраться лучше, чем при словесной схематизации. Допустим, нам захотелось кого-то отругать; исполнению этого желания препятствуют чувство приличия и эстетическая культура. Прорвись оно все же наружу – например, из-за аффективного состояния или из-за особого настроения, – то этот прорыв намерения обругать стал бы источником недовольства собою. Итак, брань подавляется. Но допустим еще, что выпадает возможность извлечь из материала слов и мыслей, предназначенных для ругательства, удачную шутку, высвободить тем самым удовольствие из других источников, не подверженных подавлению. Это второе развитие удовольствия не могло бы осуществиться, не будь ругательство разрешено. А поскольку оно позволяется, с ним связывается новое воплощение удовольствия. Опыт тенденциозной остроты показывает, что при таких обстоятельствах подавленное намерение может получить силу из удовольствия от остроумия, чтобы преодолеть более стойкую задержку. Человек ругается, чтобы состоялась шутка. Но достигнутое чувство приятного вызывается не только за счет шутки, оно несравненно больше – настолько больше удовольствия от остроумия, что мы должны предположить следующее: подавляемое намерение сумело-таки пробиться наружу – почти совсем без ущерба для себя. При таком соотношении искреннее всего смеются по поводу тенденциозной остроты.

Быть может, мы через изучение условий смеха придем к более наглядному представлению о той помощи, которую шутка оказывает в борьбе с подавлением. Впрочем, уже ясно, что тенденциозная острота есть частный случай такой помощи. Возможность получения удовольствия дополняет собой ситуацию, в которой существует препятствие для другой возможности и которая сама по себе не может вызвать удовольствия. В результате индивидуум получает удовольствие, которое изрядно превосходит удовольствие, привнесенное дополнительной возможностью. Это последнее выступает как своего рода заманчивая премия. Посредством малой толики преподнесенного удовольствия достигается немалое наслаждение, в противном случае едва ли достижимое. Имеются основания думать, что этот принцип соответствует тому условию, которое подтвердило свою полезность для многих областей душевной жизни, расположенных далеко друг от друга. Посему будет целесообразным назвать ту часть удовольствия, которая служит для высвобождения большого объема приятных чувств, предварительным удовольствием, а сам принцип – принципом предварительного удовольствия.

* * *

Мы можем теперь дать формулировку механизма воздействия тенденциозной остроты: она выражает намерения, чтобы, пользуясь удовольствием от остроумия как предварительным условием, доставить новое удовольствие через упразднение подавлений и вытеснений. Если проследить развитие тенденциозной остроты, мы увидим, что она исходно и до самого конца остается верна своей сущности. Она начинается как игра, чтобы извлекать удовольствие из свободного применения слов и мыслей. Когда усиление разума запрещает эту игру словами как лишенную смысла, а игру мыслями – как бессмысленную, она обращается к забаве, чтобы сохранить источники удовольствия и добиться нового удовольствия – из высвобождения бессмыслицы. Будучи шуткой, еще лишенной направленности, она оказывает поддержку мыслям, повышает их сопротивление нападкам критического суждения, и принцип смешивания источников удовольствия выгоден для такой шутки. Наконец она подхватывает сильные намерения, которые борются с подавлением, чтобы упразднить внутренние задержки согласно принципу предварительного удовольствия. Разум, критическое суждение, подавление – вот те силы, с которыми по очереди борется шутка. Она стойко блюдет первоначальные словесные источники удовольствия и, со ступени забавы, открывает новые источники удовольствия через упразднение задержек. Удовольствие, которое она доставляет, будь то удовольствие от игры или от упразднения, мы можем считать производным от экономии психических затрат в том случае, если такое толкование не противоречит сущности удовольствия и оказывается плодотворным для иных рассуждений[126].

V Мотивы остроумия. Остроумие как социальный процесс