Особое назначение

...О папке, лежащей у него в шкафу, подполковник Тимохин вспомнил, когда расследовалось дело о наркотиках. Впервые он столкнулся с так называемой «южной спецификой»: торговля наркотиками шла чуть ли не в открытую, и любой оперативник знал все «пятачки» в городе, где можно было запросто прикупить две-три «мастырки» с анашой или «ханку» опиума. Но, как объяснил Тимохину начальник Уголовного розыска — крупный, бритоголовый, загорелый до черноты Григорий Тимофеевич Червоненко, — все это «мелочовка», «семечки»; если прихватишь такого «купца» даже с поличным, то при обыске обнаружишь у него от силы одну-две «ханки» опиума или пару «мастырок» анаши и он будет клятвенно заверять, что купил их для собственного употребления у какого-то незнакомого «лоха». Основной товар припрятан у него в надежном месте и достается из тайника со всеми предосторожностями по мере надобности. Все дело в том, что за этими мелкими торговцами стоит солидный «делаш», «акула», случается, что и авторитетный вор в законе. Приучает подростков к «травке», «сажает на иглу» и поначалу не берет с них ни копейки, «угощает»! А когда пацанье пристрастится к зелью, когда начнет их «ломать» без очередной «ханки», тогда он и потребует расчета. «Нет денег — укради. Не умеешь — научим». Сбивает в группы, «наводит на дело», и сыпятся заявления во все отделения милиции об угоне машин и разбойных нападениях на улицах. Машины находили обычно километрах в пятидесяти от города «раздетыми» до основания. Вынимались лобовые и задние стекла, снимались двери, отвинчивались колеса. При разбойных нападениях отбирались деньги, кольца, часы, браслеты, даже косметика — выгребались из сумочек духи, помада, тени для век. Как было установлено, угоняли машины и грабили прохожих группы подростков, добывающие средства на наркотики. Ворованное «скидывали» барыгам, часть выручки шла в расчет за долг, остальное — на покупку очередной «ханки» опиума или «мастырки» анаши.

Ни зарослей дикой конопли, ни полей опиумного мака в республике не было. Да и не росли они здесь никогда! Следовательно, крупные партии наркотиков поступали откуда-то извне, а вот по каким каналам и кто получатель, следовало выяснять.

Уличенные в угонах машин и уличных ограблениях, подростки утверждали на допросах, что покупали наркотики у мелких торговцев, называли уже известные всем имена «купцов»; те, в свою очередь, клялись, что товар им предлагали неизвестные лица, судя по всему приезжие. И те и другие явно «темнили», но выжать из них что-нибудь более существенное не удавалось. «Запуганы кем-то!» — докладывали Тимохину следователи. Он и сам в этом убедился, присутствуя при допросах. Запуганы подростки были крепко! Причем кем-то, чью силу и возможности они знали.

Выяснилось, что время от времени «купцы» наведывались на базар, к овощному ларьку, где торговал некий Павел Филимонович Гуськов, по кличке «Паля». Эта душевная, по-деревенски ласковая кличка была абсолютно несвойственна местным подросткам, а «паль», «дурь» — так называли они анашу, «травку». Это навело оперативников на мысль, что пресловутый Паля имел к наркотикам непосредственное отношение. Проверили этого дядю Палю по всем учетам, но нигде не проходил, числился пенсионером и чуть ли не ветераном войны. Торговал Гуськов яблоками, черносливом, курагой, изюмом, а в качестве приманки для базарных торговок, уже по собственной инициативе, приторговывал калеными семечками подсолнуха, по рублю за стакан, на чем имел немалый «навар». Подростки семечками тоже баловались, но не за ними же они тащились из центра на окраину города. Подсолнухами торговали и поближе, даже на главной улице, у кинотеатра, если не гонял милиционер. Дядя Паля до того, как сесть в ларек на базаре, тоже работал поближе к центру, разнорабочим в магазине «Овощи — фрукты», где директором был Вениамин Семенович Гулыга.

Фамилия эта показалась Тимохину знакомой. Память у следователей цепкая! Он вспомнил, что под фамилией Гулыга в деле об ограблении и поджоге дачи значился пострадавший, а осужден был по этому делу объявленный ныне во всесоюзном розыске Алексей Рыскалов.