Особое назначение

— Женя! — протянул к нему руки Стрельцов. — Это недоразумение... Вы не так поняли!

— Я все понял, — покачал головой Женька. — Продали... Как вы могли?

Он говорил все же тихо. Ему казалось, что, если он заговорит громче, ему не хватит воздуха и он задохнется. И все-таки он закричал:

— И вы лучше молчите, а то я могу вас убить!

— Заткните рот этому сопляку, — не повышая голоса, распорядился Заблоцкий.

— Не заткнете! — сжал кулаки Женька. — Юденича ждете, выступать собираетесь! Подло, из-за угла... — И обернулся к Павлову: — И вы опять в спину стрелять будете, да?

Павлов медленно и молча пошел на Женьку, а тот, так же медленно, отступал к дверям кабинета, смотрел на руку Павлова, которая тянулась к карману пальто, и думал, что это продолжается плохой сон, что сейчас он проснется и не будет ни этого страшного человека, ни этой темной, заставленной вещами и посудой комнаты, он вернется домой к больному отцу и побежит в аптеку на углу, зажав в руке рецепт и деньги, как бегал еще совсем мальчишкой. Павлов вынул руку из кармана, и в зажатой ладони тускло блеснула вороненая сталь нагана.

— Не здесь! Умоляю вас!.. — закричал Стрельцов и закрыл лицо ладонями.

На его крик обернулся Павлов, а Женька, точно его толкнул кто-то, рванулся и побежал по темному коридору к парадному ходу. Он был уже у дверей, когда набежавший сзади Павлов ударил его рукояткой нагана по голове, и Женька, согнувшись, повалился на пол.

И в ту же минуту над дверью зазвонил колокольчик.

Павлов попятился назад, а Заблоцкий шепотом приказал Стрельцову:

— Спросите кто!

Стараясь унять дрожь в голосе, Стрельцов крикнул:

— Кто?

— Откройте, Петр Никодимович! — послышался из-за двери голос Кузьмы. — Это я... Кузьма!

Стрельцов беспомощно обернулся к Заблоцкому.

— Скажите, что вы не одеты... Пусть подождет, — подсказал Заблоцкий. — Дайте ключи от черного хода.

— А как же... — Стрельцов кивнул на неподвижное тело Женьки.

— Придумайте что-нибудь! — отмахнулся Заблоцкий и, кивнув Павлову и женщине на черный ход, направился в сторону кухни.

В дверь уже не звонили, а стучали прикладами винтовок. Стрельцов все понял! И вдруг увидел, как, держась одной рукой за стену, а другую прижимая к окровавленной голове, медленно поднимается Женька. Стрельцов вскрикнул, метнулся к дверям кабинета, закрыл за собой обе створки и прижался к ним спиной.

Женька с трудом отодвинул засов, снял цепочку, открыл тяжелую дверь, и его чуть не сбил с ног светловолосый голубоглазый человек в потертой кожанке.

— Кто такой? — обернулся он к Кузьме, кивнув на привалившегося к стене Женьку.

— За что они его так? — склонился над Женькой Кузьма. — Безвредный он вовсе...

— Скорее... — тихо сказал Женька. — У них оружие... Они с Юденичем... — И, обессиленный, закрыл глаза.

Лацис махнул рукой стоящим за его спиной вооруженным людям, и те быстро прошли в квартиру.

В темной кухне Заблоцкий возился с ключами, пытаясь выйти черным ходом. Женщина стояла за его спиной. Павлов, услышав шум в глубине квартиры, по-звериному неслышно отступил и встал за полуоткрытой дверью, отделяющей кухню от коридора. Заблоцкий нашел наконец нужный ключ, щелкнул замком, но со стороны черной лестницы кто-то потянул дверь на себя, и на пороге встал Алексей Колыванов с наганом в руке. За его спиной стояли Степан и еще двое вооруженных комсомольцев.

— Назад! — скомандовал Колыванов. — Руки вверх!

Заблоцкий попятился и медленно поднял руки. Стоявшая за ним женщина отступила назад, к дверям кухни.

Колыванов развернул Заблоцкого за плечо и подтолкнул в коридор, а шедший сзади Степан ударом ноги распахнул дверь пошире. Створка дверей закрыла прижавшегося к стене Павлова.

Когда Заблоцкий, женщина и конвоиры прошли мимо, Павлов проскользнул в кухню и вышел на черную лестницу. Перегнувшись через перила, он заглянул вниз, увидел стоящего там человека с винтовкой и стал бесшумно подниматься наверх, к входу на чердак.

Заблоцкого и женщину провели в кабинет, где Лацис уже допрашивал Стрельцова, а Степан подошел к Женьке:

— Что, гимназер? Досталось?

Женька виновато улыбнулся. Он сидел на сундуке под вешалкой, и Кузьма перевязывал ему голову носовым платком.

— Нашел чем перевязывать! — сказал Степан.

— Нечем больше, — обернулся к нему Кузьма.

— Это в буржуйском-то доме? — не поверил Степан. — Полотенце какое-нибудь есть?

— Наверное... — Женька хотел засмеяться, но поморщился от боли. — В ванной.

— Где, где? — переспросил Степан.

— В ванной комнате.

— А-а...

Степан многозначительно кивнул, соображая, что это за комната, но вышел из положения просто.

— Давай, Кузьма... Дуй!

— А где она? — бесхитростно спросил Кузьма.

— Третья дверь по коридору, — показал Женька.

Кузьма направился в ванную, а Женька спросил у Степана:

— Всех взяли?

— Как миленьких! — кивнул Степан. — Все трое здесь.

— Трое?! — Женька привстал с сундука и тут же опустился обратно. — А этот? Убил он вашего... В мастерской...

— Павлов! — вскочил Степан. — Что же ты раньше-то... — И побежал к кухне.

Когда он пробегал мимо ванной комнаты, оттуда вышел Кузьма с двумя новенькими, блестящими от смазки винтовками в руках.