Осман. Хей, Осман!

— Это худо! Я ведь себя знаю как человека здорового…

— А я и не говорю, что ты болен! Я говорю, что ты оказался чувствителен к нашему кружению. А это ведь не простая пляска, это наше таинство единения с Аллахом!..

— Твой отец не говорил мне о подобном таинстве!

— Да я знаю, мой отец учил тебя складывать руки и садиться на пятки, и при этом бездумно повторять непонятные тебе арабские слова молитвы!..

— Да, он учил меня всему этому, но разве это дурно?

— Это вовсе и не дурно, но способствует ли это постижению Бога?

— Да разве это возможно — постичь Аллаха? Я думал, возможно только исполнять всё, что положено…

— И не задумываться при этом исполнении о сути Божественной!..

— Да ведь если всё время задумываться о сути, Божественной ли, человеческой ли, возможно ведь и лишиться напрочь ума!.. Наверное, можно всё время молиться, всё время размышлять о Божественном, но когда жить? Лучше уж попросту исполнять всё положенное, тогда больше времени останется для жизни…

— А что для тебя жизнь? Битвы, кони, еда, женщины?..

— Да… И всё это… И ещё — весна с травою и цветами высокими на лугах; и зима с белым-белым снегом… И заснёшь на траве луговой, а проснёшься — над глазами твоими — небо высоко-высоко… На зелени земной пасутся овцы, а в сини небесной медленно идут своими стадами облака белые…

— Тебе следует стихи сочинять. Душа твоя пригодна для стихов. И всё, о чём ты сказал, всё оно хорошо; только мой выбор — иной! Я избираю наши моления — айин! Их я предпочитаю пресным молитвам моего отца! Мы впадаем в восторг забытья, мы чувствуем Бога всем своим существом! Мы живём в набожности и бедности, собирая милостыню — зекят. Мы хотим достичь истинного спасения. Мы поклоняемся тюрбе — гробнице нашего эвлия — святого шейха Джелаледдина Руми!..

— А что, если и ты прав, и твой отец прав! И прав кто-нибудь ещё, кого я покамест не знаю, кто, быть может, ещё и не родился!.. Правая вера должна покорять всех в державе великой. Поэтому, я думаю, она не должна быть однообразной, должна иметь много лиц, хороших и прекрасных!..

— Выйдет из тебя вождь, а не мюрид! И всё же наш шейх Султан Велед хотел бы говорить с тобой…

— Я охотно буду говорить с ним. Когда это возможно? Я хоть сейчас говорил бы с ним!..

Но этого нельзя было совершить тотчас. Шейх назначил время для беседы, и Осман согласился.

«Мне ведь интереснее говорить будет с ним, нежели ему — со мной. Он — учёный, я — невежественный тюрок… Пусть он будет ведущим в наших беседах, а я соглашаюсь быть ведомым…»

* * *

Спустя несколько дней шейх Султан Велед принял Османа в одном из покоев обители. Прежде всего бросилась в глаза вошедшему великолепная резная подставка, на которой раскрыт был Коран. И листы этого Корана были белы и плотны. А буквы бежали прекрасным узором загадочным… Осман поклонился святой книге… Затем перевёл взгляд на сидевшего неподалёку от подставки с раскрытым Кораном шейха…

Был Султан Велед ещё молод, и лицо его казалось очень смуглым, а борода и усы — чёрными. И глаза его были чёрными и задумчивыми. А его одежда была белой, но чалма была из голубой ткани…

Гость и хозяин приветствовали друг друга, как положено у правоверных. Слуги принесли айран в кувшине, чашки и лепёшки на блюде…

«И здесь меня угощают скромно, как у имама в Силле» — подумал Осман и со словами «Бисмиллях!» — «Во имя Аллаха!» — принялся за еду…

После еды хозяин произнёс, как полагалось:

— Аллах берекет версии! — Благодарение Аллаху!

Осман осушил чашку и, в свою очередь, проговорил:

— Эльхамдюлиллях! — Хвала Аллаху!..

Затем, после трапезы, началась беседа.

— Ты искал обитель Мевляны, Осман, сын Эртугрула? — спросил первым шейх.

— Я слышал о твоём почтенном отце, но искал я… — Он назвал имя сына имама. — Однако я рад, что в конце этих поисков очутился здесь! Меня прежде наставил в вере имам из селения Силле, но вот его сын во многом не соглашается с отцом. А ведь его сын — твой ученик!..

— Это верно, мой ученик. А чему же учил тебя его отец? Как понимал он внутреннее духовное видение — ал-Басира, видение сердца, помогающее постичь Господа?

Осман нахмурился:

— Старый имам ничего такого не говорил мне…

— Я так и полагал! О чём же он говорил, чему учил?

— Он говорил о всемогуществе Аллаха. И учил меня, как надо правильно совершать молитву. Это доброе старое учение. Но я давно уже понял, что не оно приближает к самым важным и тайным истинам веры.

— А что же к этим истинам приближает? Хотел бы я узнать…

— Что приближает? Путь Божественного привлечения — ал-джазба. И на этом пути — духовная связь с Аллахом. Но сам не придёшь к ней. Нужен посредник-шейх, он обладает духовным сердцем-зеркалом. Он открывает способность к Божественному привлечению. И в итоге мы достигаем духовной связи через восторг забытья…

— Должно быть, я как раз это испытал, когда лишился чувств, глядя на кружение людей в белых одеждах? Но я говорю тебе откровенно: пугает и настораживает меня подобный восторг. Не лучше ли простые молитвы, которым учил меня старый имам?

— Как для кого! Быть может, для тебя — лучше! Я же избрал иной путь, я иду по дороге моего отца…