Осколки недоброго века

Альтернативный вариант воссоединения кораблей в эскадру в промежуточной точке в Корейском проливе был чреват – заведомо сильный враг мог перехватить «Якумо» и «Ниссин», использовав шанс разбить отряды по отдельности. Даже с приданными бронепалубниками. Пушки есть пушки, но лёгкие крейсера флота Ниппон (в большинстве трёхтысячетонники с небольшим) на крутой волне слишком неустойчивая платформа для артиллерии. Учитывая, что русские крейсера бронепалубного класса водоизмещением тянут выше шести тысяч.

– «Паллада», – сам себе напомнил адмирал, не заметив, что вслух, – у Иессена три броненосных и «Паллада».

Камимура понимающе кивнул.

Того вторично испытал благодарность.

* * *

С наступлением октября вечерние сумерки в Сасебо всё чаще сопровождались туманами.

Они приходили текучей украдкой поступью, покрывая стоящие у причалов корабли, будто белым саваном, будто уже готовя их в последний путь.

Путь перед крейсерами Камимуры на выходе из гавани торили тральщики.

На тысячи вёрст к западу

Появление крейсеров Иессена в Корейском проливе, в виду японских берегов, нашло немедленный отклик в мировой прессе. Мнения «экспертов» сходились на том, что захват архипелага Цусима для пресечения линии «Симоносеки – Фузан» неминуем. И снова упорно раздувались слухи о скорой высадке русского десанта непосредственно на островах японской метрополии. Спорщики на страницах газет тут же это опровергали, «авторитетно» заявляя, что Россия не располагает для такой серьёзной войсковой операции необходимым контингентом войск.

Контрответом откуда-то всплыло, что якобы цинский Китай намеревается снарядить армию (взять реванш за экспансию Японии в 1894 году против Поднебесной). Даже, дескать, объявились лидеры движения ихэтуаней (так называемые «боксёры»), готовые присоединиться к этой войне с самураями. Драться против общего противника готовы были даже вчерашние враги.

В газетах вдруг появились десятки фотографий, освещающих недавнюю японо-китайскую войну под заголовком «Зверства японской военщины» – жуткие кадры массовых расстрелов и спортивных казней ударом катаны; закопанные живьём ханьцы, горы трупов и просто отрубленные головы.

Европа, которой на далёких азиатов было по большому счёту плевать, была потрясена!

– Что ж, и здесь потомки оказались правы – «информационная война» принесла свои неоспоримые плоды. Общественное мнение цивилизованных стран теперь явно не на стороне озверелых самурайских орд, – Николай II брезгливо просматривал подборку иностранной прессы, поминутно кивая начальнику личной охраны, – что ж, блестяще, Евгений Никифорович.

Ширинкин зарделся, хотя дело «антияпонской пропаганды» в основном было проведено службой российской контрразведки. И почти открыто – дагерротипы выглядели столь наглядным и неоспоримым фактом, что не стали и усложнять, подсовывая их иностранным издателям – сначала они появились на страницах российских газет, и уж затем последовала широкая перепечатка европейцами.

Правда, фотоматериалы (от «ямаловцев») были из хроники ещё несостоявшейся японо-китайской войны «тридцать седьмого года». Но что это меняло?

– Там посол японский, ваше величество, уже дважды подавал запрос на встречу, – Ширинкин показал на пачку газет, – у него тоже весь набор «таймсов», «эко де при» и «дойчей»[59]. По-моему, он негодует.

– Даже так… что ж, просите. Буду его добивать.

Император даже не взглянул на то, что немного взволнованный азиат мял в руках пачку газет – пока и не заикнувшись (этикет-с), но видом выражая протест… видимо, по поводу навета прессы.

Протест, кстати, вполне бы и официальный – «русский след» в теме «Зверств японской военщины» в принципе и не скрывался, если бы…

Томя паузой, монарх раскурил папиросу, догнав её до половины, наконец, соизволил спросить:

– С чем пожаловали?[60]

Ступивший на два шажка вперёд посол достал лист обращения, прочистив горло, зачитал:

– Согласно пожеланиям правительства Японии, вынужден просить ваше величество повлиять через прессу на общественное мнение, что с клеветнической и фальшивой подачи российских издательств пребывает в панике и осуждении действий японской Императорской армии на территории Китая. Уповаю, что поставленная с вашего одобрения под контроль российская пресса, а с этим и изменение общественного мнения, поспособствует делу поддержания порядка и дальнейшего установления мира между нашими державами.

Романов выпустил последний дым, оставил в покое пепельницу, с нескрываемым сарказмом и крайне взыскательно проговорил:

– А вы часом не забылись? Вы – господин Мотоно, и ваши хозяева в Токио? Между нашими странами, между прочим, война! А мы с вами, господин Мотоно, ещё не на мирных переговорах!

Всегда тактичный, предпочитавший обтекаемые и приличные формы в разговорах, Николай вдруг заговорил выверенно жёстко, не скрывая презрения: