Осколки неба

Она все рыдала, все била его, дергалась в отчаянии, и в голове у нее было пусто от страха и всего пережитого за последний месяц.

Лиза смогла переключиться только в тот момент, когда, глубоко вздохнув после очередного рыдания, почувствовала запах Володи. Знакомый, родной запах, который ассоциировался у нее с чем-то родным и безопасным…

Она затихла и ужаснулась. Господи, что она делает?.. Ему же больно…

— Володя… — прошептала Лиза и положила руки на его грудь. Футболка там уже давно была мокрой. — Прости…

Она ткнулась в Володю лбом, как котенок, чувствуя обжигающий душу стыд.

— Ничего. Почему ты кричала?

— Я поскользнулась.

— Ударилась?

— Нет. Просто от неожиданности закричала. А потом… когда ты…

— Я понял. Я вошел, когда ты голая, начал хватать. Извини, но я тоже испугался.

Голая?..

О боже. Лиза только теперь об этом вспомнила. Она стояла тут совершенно обнаженная, прижимаясь к Володе грудью, и его руки легко и нежно гладили ее чуть влажную спину.

Наверное, она задрожала, потому что Володя вдруг сказал резко и жестко:

— Лиза, посмотри на меня.

Она помотала головой. Смотреть? Да она лучше сквозь пол провалится.

— Посмотри.

Лиза медленно подняла глаза.

— Я не сделаю тебе ничего плохого, Лиза, — произнес Володя с той же твердостью. — Голая ты или одетая — неважно. Я ничего не сделаю. Хотя, — он улыбнулся и, подняв ладонь, коснулся кончиками пальцев пряди ее волос, — мне бы хотелось показать тебе, что мужские руки могут быть не только жестокими, но и нежными.

Лизу бросило в жар.

Хотелось… показать… ей?..

Дыхание перехватило. Но не от страха. Сейчас, глядя в серьезные и ласковые глаза Володи, Лиза вдруг впервые абсолютно ясно и четко поняла, что тоже хочет этого.

Хочет… его.

— Ты…

— Только не бойся.

— Я… не боюсь…

Лиза не могла сказать: "Я тоже хочу тебя". Это было выше ее моральных и физических сил. Поэтому она просто вздохнула и закрыла глаза.

Она не знала, поймет ли что-то Володя, но он, кажется, понял. Она ощутила, как его ладонь, лежавшая на талии, немного сползла вниз, на ягодицу, а вторая… вторая коснулась щеки, шеи, плеча и почти коснулась груди…

— Так, — сказал Володя хрипло, вдруг отпуская Лизу и отступая на шаг назад. — Одевайся и будем пить чай. Я там новый заварил, черный с липовым цветом, очень вкусно пахнет. Будешь что-нибудь есть?

Лиза помотала головой, по-прежнему не открывая глаз. Видеть сейчас Володю, когда он только что… и она голая… нет, это невозможно.

— Хорошо.

Она услышала, как он вздохнул, а следом вышел, закрыв дверь.

Только тогда Лиза открыла глаза и, задрожав, повернулась к зеркалу.

Поверхность отразила девушку с мокрыми светлыми волосами, которые и так-то чуть вились, а от воды особенно, красными щеками и непонимающими, лихорадочно блестящими голубыми глазами.

— Боже, — прошептала Лиза и, включив ледяную воду, принялась умывать лицо.

Толком успокоиться Лизе так и не удалось. Да как тут успокоиться, когда она, во-первых, вновь истерила, Володя опять ее пожалел, да еще и голой увидел. И сказал… и она сказала…

В общем, чем больше Лиза прокручивала в голове эту ситуацию, тем больше ужасалась. Стыдно и неловко было сразу за все — и за свою обнаженность, и за крики, и за кулаки, и за "я не боюсь" и закрытые глаза. Что он понял, что подумал о ней?

Если бы Лиза могла не выходить из ванной пару дней, она бы так и сделала. Но увы, это было невозможно, и она, несколько раз умывшись ледяной водой, оделась и вышла в коридор.

Володя был на кухне. В другой футболке. Ну да, ту она здорово намочила, практически как полотенце использовала…

Володя казался совершенно невозмутимым. Налил ей чаю, подвинул поближе вазочку с конфетами, а сам принялся ужинать сосисками с макаронами, щедро поливая все кетчупом.

— Я в детстве сосиски не любил, — начал говорить он, когда Лиза уже стала сходить с ума от его и своего молчания. — И мама, чтобы я их ел, разрезала кончики на четыре части и говорила мне, что это осьминожки. Они же при варке выворачиваются — и правда как будто осьминожки. И удивительное дело, эти осьминожки мне даже на вкус другими казались, а не как сосиски. Вот она — сила родительского убеждения.

Лиза кисло улыбнулась. Смеяться сейчас она была не способна.

Володя, видимо, понял это — посмотрел внимательно и серьезно, отодвинул пустую тарелку, придвинул чашку с чаем и сказал:

— Лиз, не терзайся. Ничего страшного вообще не случилось. Терзаться надо было бы, ударься ты головой о раковину, а ты цела, и я тоже цел.

— Я тебя поколотила, — возразила она, и Володя усмехнулся.

— Я даже не заметил, не волнуйся. Съешь-ка конфетку, настроение поднимется.

Лиза сначала хотела отказаться, но потом подумала, что это будет как-то совсем по-детски, в итоге уныло утянула одну конфету из вазочки и засунула ее в рот.

— Молодец. Кстати, я тут подумал и решил, что завтра мы поедем в океанариум.

— Куда? — Лиза чуть конфетой не поперхнулась.

— В океанариум. И Маришку с собой возьмем. Я даже Вере уже позвонил, спросил разрешения. Она знаешь, как обрадовалась, — Володя засмеялся. — Сплавит нам дите и будет отдыхать.