Ошибка Творца

И на вопросительный взгляд Андрея добавила:

– Я поговорила с одной дочерью. Но ведь есть еще старшая, Анна.

Андрей кивнул: это была хорошая идея. Тем более что у него и телефончик имелся. Он залез в рабочую записную книжку и переписал его на листочек для Маши, вспомнив бледное невыразительное лицо с красными веками, искривленные в гримасе отвращения тонкие губы в тот момент, когда она говорила о своей сестре. Интересная семейка, ничего не скажешь! И порадовался, что говорить с Анной придется не ему, а Маше.

Маша

Маша взглянула на экран мобильника. Времени – шесть вечера. Минус разница с Бостоном – десять утра. Не самый лучший час для официального звонка, но, по крайней мере, вполне приличный. Она набрала номер и слушала, задумавшись, с полминуты длинные гудки, а очнувшись, уже хотела отсоединиться. Но тут в трубке раздался щелчок и глухой голос произнес:

– Хеллоу.

– Доброе утро. – Маша почувствовала себя виноватой: может, она неправильно высчитала время и побеспокоила человека посреди ночи? – Простите, вас беспокоят из Главного управления МВД по Москве, Мария Каравай. Я вас, наверное, разбудила?

– Да. – Маша услышала, как Анна жадно пьет. – Простите. Дело не в вас, а в таблетках. Меня от них все время тянет в сон.

– Антидепрессанты? – выпалила Маша первое, что ей пришло в голову.

– Знакомо? – На другом конце трубки щелкнула зажигалка. Анна затянулась.

А Маша на секунду замешкалась, прежде чем ответить:

– Да. Как и убийство отца.

– Ого! Сколько совпадений. Однако не думаю, что предательство сестры входит и в ваш список, верно?

– Нет. – Маша вспомнила девушку, сидящую на подмосковной даче и бессмысленно таращащуюся в окно. Может, у той тоже – депрессия?

– Как она? Вы не в курсе? – будто услышав Машины мысли, спросила Анна.

– Подавлена, – честно ответила Маша.

– Интересно, чем же? – Анна хихикнула. – Маленькая склизкая дрянь!

Маша сглотнула – переход был разительный.

– Вы не верите в то, что ваш отец… – Она запнулась.

– Тянул грязные руки к нашей красотке? – Анна засмеялась, смех перешел в кашель, сухой, надрывный. – А вы? Конечно, верите! Такая отличная история для помойной желтой прессы, правда? А я вот, представьте, не верю! – выкрикнула она. – И еще я не верю, что виноват тот деревенский дурачок! Она, Надька, убила папу, и это так же верно, как если бы она сама исполосовала его насмерть – чем там? Мечом? Шпагой?

– Саблей, – тихо сказала Маша. – И я с вами абсолютно согласна.

Они помолчали. Маша слышала, как на том конце трубки тяжело дышала, медленно остывая после своей тирады, старшая дочь Шварца.

– Так что вы хотели спросить, простите, как вас…

– Мария. Я хотела узнать, во‑первых, знакомы ли вам имена Алисы Канунниковой, Ираклия Джорадзе и Елисея Антонова?

– Впервые слышу. – Голос Анны был ровным, пауза – как раз достаточной для того, чтобы попытаться вспомнить и увериться в том, что память не хранит ни одну из трех фамилий. Маша вздохнула: старшая Шварц явно говорила правду. В отличие от своей сестры. – А во‑вторых? – спросила ее Анна, и Маша встрепенулась.

– А еще не могли бы вы дать мне список людей, друзей семьи, хорошо знакомых с вашим отцом?

– Зачем вам, теперь-то? – Анна помолчала. – Впрочем, следствию виднее. Папа, честно говоря, был не очень общительным: для него существовала работа и еще раз работа и только потом, в немногое оставшееся время, семья.

Маша кивнула:

– Да, Надя говорила про профессора примерно то же самое.

– Поэтому, – продолжила Анна, отказавшись вновь реагировать на имя «Надя», – все его дружеские связи тоже в основном крутились вокруг науки. Ну, с Калужкиным, думаю, вы знакомы. Еще пара профессоров здесь, в Штатах, но они не общались, особенно с тех пор, как папа вернулся в Россию. Еще академик Лебедев, знаете, знаменитый генетик, еще до папиной эмиграции они были дружны домами. Но жив ли он? Ему должно быть уже хорошо за восемьдесят. У Лебедева еще был ассистент – Носов, по-моему, папа считал, что у того большое будущее, и его опекал. Вот и все, пожалуй.

Маша записала фамилии и произнесла уже навязшую на зубах фразу:

– Спасибо, вы нам очень помогли.

Анна скептично хмыкнула:

– Да? Не думаю. Но – обращайтесь.

Маша хотела было попрощаться, но вместо этого вдруг спросила:

– Анна, как вы думаете, кого может бояться ваша сестра?

На том конце трубки Анна молчала, и Маша, решив, что проблема со связью, открыла рот, чтобы повторить вопрос, когда та медленно произнесла:

– Уже никого.

– Уже? – переспросила Маша.

– Единственный человек, которого она боялась, был папа. Поймите меня правильно – он ни разу не поднял на нас руку и даже голос повышал крайне редко. Но папа был, а для меня так и остался, кем-то вроде папы римского…

– Как? – не поняла Маша.