Ошибка мертвого жокея

За спиной тренера на стене висела увеличенная фотография футболиста в форме сороковых годов. Его звали Джоджо Бейнс, и в свое время он считался самым грубым трехчетвертным, когда-либо выступавшим в Национальной футбольной лиге. Если Хьюго и слышал нотку нежности в голосе тренера, так только когда тот упоминал Джоджо Бейнса.

– С тех пор как ты перешел в этот клуб, Плейс, – начал тренер, – я прихожу в ужас, когда смотрю на заявочный список игроков и вижу в нем твою фамилию, написанную моим собственным почерком. – Хьюго кисло улыбнулся, надеясь, что это шутка. – Я не хочу, чтобы между нами были секреты, – продолжал тренер. – Все эти годы я старался избавиться от тебя. Я побывал в каждом городе, где есть команда нашей лиги, просил, умолял, становился на колени, пытаясь купить, занять или украсть центрального трехчетвертного. Бесполезно. – Тренер любил произнести речь, если выпадал удобный случай. – Бесполезно, – повторил он. – Все знали, что, пока я должен каждое воскресенье ставить тебя на игру, мы никому не причиним никаких неприятностей. Я собираюсь провести беспристрастный анализ твоих способностей. Ты медлителен, у тебя дырявые руки, своим ударом ты не сможешь вышибить из кресла-качалки мою бабушку, при столкновении ты закрываешь глаза и не рассердишься, даже если тебя стукнут по голове гаечным ключом и изнасилуют твою жену у тебя на глазах. Тебя ловят на финты, которые знал каждый школьник еще в девятьсот десятом году. Я ничего не упустил?

– Полагаю, нет, сэр, – ответил Хьюго.

– При всем этом, – добавил тренер, – ты спас три матча подряд. Ты превратил в посмешище святую игру, но ты спас три матча, и поэтому я увеличиваю твою зарплату на тысячу долларов за сезон. Если кто-нибудь в команде узнает об этом, я лично не поленюсь прибить тебя гвоздями к стене в раздевалке.

– Да, сэр, – ответил Хьюго.

– Теперь вон отсюда.

– Да, сэр. – Хьюго встал.

– Дай мне трость, – сказал тренер.

Хьюго подал трость. Тренер, не вставая со стула, переломил ее пополам.

– Терпеть не могу калек, – пояснил он.

– Да, сэр. – Выходя из кабинета, Хьюго старался не хромать.

Следующее воскресенье прошло неудачно.

Все началось еще на разминке.

Когда команда соперников выстроилась для первой атаки, Хьюго знал, что комбинация должна начаться коротким пасом на правый фланг. Но когда защитник занял свою позицию, Хьюго увидел, как он осмотрел оборонительные порядки их команды и нахмурился. Губы защитника не шевелились, но в левом ухе Хьюго раздалось: «Нет». Затем последовала короткая пауза и: «Так не пойдет, они приготовились нас встретить».

Хьюго не успел удивиться расширению диапазона своих возможностей, так как защитник начал громко выкрикивать сигналы кода, чтобы изменить план комбинации, принятый в сходке. Конечно, все могли слышать эти сигналы, но в команде Хьюго лишь он один знал, что защитник приказывает левому крайнему после начала игры перебежать с левого фланга на правый, по пути получив мяч. За мгновение до начала игры, когда защитник уже ничего не мог изменить, Хьюго бросился на левый фланг. Он почему-то знал, что крайний нападающий сделает два шага влево, на секунду остановится, повернется, помчится к защитнику и, получив мяч, двинется дальше на правый фланг. Как только мяч ввели в игру, Хьюго вклинился между двумя нападающими и, когда левый крайний повернулся после двух шагов, уложил его. Защитник остался стоять с мячом, как почтальон, доставивший посылку не по адресу, и был наказан потерей мяча и пяти ярдов.

Но Хьюго эти ярды обошлись дорого. Во время захвата левый крайний попал коленом ему в голову, и когда раздался свисток, Хьюго лежал на траве без сознания.

Через несколько минут он очнулся около скамьи запасных: доктор, опустившись на колени, ощупывал его шею, проверяя, не сломан ли позвоночник, а тренер совал ему под нос пузырек с нашатырным спиртом. Травма оказалась серьезной. В перерыве между таймами тренер спросил Хьюго, как ему удалось пресечь в зародыше комбинацию по переводу мяча с фланга на фланг. И Плейсу пришлось признать, что он ничего не помнит. Не помнит даже того, как команда утром уехала из гостиницы, и прошло добрых десять минут, пока он вспомнил имя тренера.

Доктор не разрешил Хьюго выйти на поле, и его значение для команды наглядно продемонстрировал тот факт, что они проиграли три приземления мяча в «городе».

В самолете по дороге домой царила тишина. Тренер не поощрял веселья в команде, которая проиграла три приземления. И, как обычно в таких случаях, он запретил прикасаться к спиртному, полагающемуся пассажирам, так как не верил, что горький вкус поражения может быть смягчен алкоголем. С протяжным погребальным воем самолет рассекал ночную тьму.