Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

Он сидел в комнате для допросов, а напротив него нервно ёрзал на жёстком стуле младший брат и младший партнёр того самого мафиози. Задержанный давно раскололся и почти всё рассказал следователю. Почти, да не всё. О своей роли в семейном бизнесе он не сказал ни слова. Некоторые факты, приведённые полковником Мараковым, сначала повергли братца в шок, но он быстро пришёл в себя и стал торговаться.

Теперь он сообщал гражданину начальнику некоторые конфиденциальные сведения, а конкретно — номер ячейки камеры хранения, в которой лежит кейс с пятьюдесятью тысячами американских рублей. Эту информацию он менял на свою свободу, сумма показалась полковнику вполне приемлемой. Внимательно слушая допрашиваемого, теперь уже практически свидетеля, и запоминая цифры, Мараков достал пистолет-зажигалку и стал машинально вертеть её в руках. Нащупав винтик на рукоятке, и подумав, что его надо бы подкрутить, чтобы пластмассовая нашлёпка не отлетела, не дай бог, он, используя ноготь большого пальца как отвёртку, вставил его в шлиц винтика и повернул. Китай, что ты хочешь, ещё подумал, усмехнувшись. А когда поднял глаза и увидел страх в глазах братца, чуть не расхохотался:

— Ты что испугался, дурило? Это ж зажигалка. Думал, я тебя из зажигалки застрелить хочу?

И щёлкнул.

Братец побледнел и рухнул со стула на цементный пол. Мараков подошёл к нему, и, пощупав пульс на шее, убедился, что тот мёртв. С чего это он вдруг, подумал полковник, с расстройства, что с бабками пришлось расстаться? Сердце не вынесло расставания? Вот малохольный! И тут заметил небольшое розовое пятнышко на лбу мертвеца, а посредине пятнышка какую-то занозу, похожую на осколок стекла. Осторожно колпачком от авторучки он подковырнул занозу, и, поймав её в колпачок, как в ловушку, вызвал врача.

Вскрытие показало, что в крови погибшего находится яд. Яд не простой — из арсенала спецслужб США. Мараков не стал афишировать происшедшее, дело приказал закрыть. Стекляшка из головы братца оказалась миниатюрной ампулой. Позже, разобрав «зажигалку» и ознакомившись с устройством, он обнаружил, что в обойме осталось ещё два патрончика.

Деньги, пятьдесят тысяч зелёных оказались на месте. На них Мрак купил «Лэндкрузер». Не тот, на котором он ездил сейчас, другой…

Неожиданные телефонные звонки были для Константина Леонтьевича делом привычным, но, услышав этот, он вздрогнул.

— Алё, Мрак?

— Да, Максим Игоревич, — растерянно пролепетал полковник.

Маракову вдруг показалась, что он не один в кабинете, и он почувствовал себя преступником, которого застукали на месте преступления. Словно чьи-то глаза наблюдали за ним откуда-то из глубины кабинета — из-за книжного шкафа или из-за толстых воланов портьеры по бокам входной двери. И глаза эти смотрели внимательно, и вместе с тем насмешливо. Страшные холодные глаза. Глаза Пархома, человека, о смерти которого он размышлял только что. У него даже спина под майкой вспотела. А может?.. Да нет, бред! Не может быть в его кабинете никакого видеонаблюдения. Ерунда!

— Ты ещё трезвый? — со смешком спросил Пархом.

— Я всегда трезвый, — машинально и заученно ответил полковник.

— Тогда подгребай ко мне.

— Так у меня ещё дела кое-какие имеются. Я ещё должен Никиту Ивановича отыскать…

— Зачем он тебе?

— Все бумаги по взрыву в гостинице готовы и находятся у следователя Байкалова. Только прокурором подписать постановление о прекращении дела в связи со смертью единственного подозреваемого. А он недоступен. И никто не знает, где он.

— Байкалов уже в курсе, а вот ты не знаешь ни хрена. Ты Малюте, небось, последний раз минут двадцать назад звонил? То-то! Он уже давно доступен. Значит, так, езжай в прокуратуру, возьми постановление у Байкалова. Он предупреждён и тебя ждёт. Привезёшь постановление мне, Малюта его прям здесь и подпишет. Он у меня. Коньяк хлебает. Гы-гы-гы.

— Что же он трубу не брал?

— А у него, гы-гы-гы, батарейка в мобиле села. Ну, давай, ехай! Я тут решил слегка это дело обмыть. И праздник, заодно, отметим. В моём зимнем саду, на лоне природы, так сказать. Посидим по-мужски — ты, я, Малюта. Без баб. Только мои куртизанки холодные. Гы-гы-гы, — у Пархома было явно хорошее настроение, — мальчишник, так сказать. Тринкен шнапс. Ты, Мрак, теплей одевайся, на свежем воздухе бухать будем. А на закрытие банкета фейерверк забабахаем!

— Хорошо, выезжаю, — сказал Мараков. — Сейчас, только переоденусь и… мигом.

— Только ты это… не гони. Дорога скользкая. Хорошо, если крузак свой разобьёшь, а если сам? Ты мне, Мрак, живой нужен. У нас с тобой дел ещё — выше крыши.

«О, блин!», — промелькнула мысль в тяжёлой, словно с похмелья, голове полковника.

«Неужели он знает о том, что я сегодня утром чуть столб фонарный не снёс?»

— А лучше такси возьми, — продолжал Пархом, — обратно датый поедешь, а пьяный за рулём… — Пархом сделал паузу.

— Убийца, — Мараков послушно закончил за Пархома известное всем и каждому изречение.

— Всегда помни об этом, Мрак!

— Так точно, — сказал Мараков в трубку, из которой уже раздавались короткие гудки отбоя.