Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— Слушай, Гоша, иди-ка ты… домой. Я его немного позже посмотрю, перевязку обновлю, потом тебе позвоню, и ты подъедешь. Ну, всё, бывай. До связи.

— До связи… Эдик!

— Что?

— Спасибо тебе… за Сидорова.

— Я, хоть и с трупами дело имею, но клятву врача тоже когда-то давал, — проворчал Эзау.

— И за то, что не доложил…

— Чего не сделаешь ради собутыльника.

— Спасибо.

7

— Вот эту приладу нужно будет воткнуть в пакет пластида…

— Пластита, — поправил Бирюка Окрошка, — сколько раз повторять: не пластид, а пластит. Правильно говорить надо.

— Пластита, — поправился Бирюк. — а потом… — он продемонстрировал слушателям старый мобильный телефон с перемотанным синей изолентой корпусом, — потом кнопку вызова абонента нажать и… ба-бах! — И нажал кнопку с изображённой на ней зелёной трубкой.

Окрошка отпрянул от Бирюка, как от чумного.

— Не боись, Окрошка! — усмехнулся старый вор. — Взрыватель-то, вот он. Если бы он был в пластит воткнут, тогда…

— Раз в год и палка стреляет!

— Да? — удивился Бирюк. — Ни разу о таком не слышал… Дело тут в том, что подача сигнала на капсюль-детонатор приводит к тому, что контакты взрывателя…

— Стоп! — остановил его Окрошка, — Мне поровну, как и что там срабатывает. Лишь бы рвануло, как надо. Чтобы дом этого супостата взлетел в воздух. Будет взрыв, гарантируешь?

— Гарантирую.

— А сколько пластита с собой возьмём? — поинтересовался Альфред доселе молчавший и думающий о чём-то своём, — Здесь важно не просчитаться. Чтобы уж наверняка. Дом у Пархома большой.

— Думаю, двух-трёх пакетов будет достаточно.

— Ну, уж хрен там! — запротестовал Окрошка. — Пластит халявный, чего жалеть? Возьмём ящик, мало — два. Допрём, ничего. Ты, Бирюк, обещал помочь? Значит, поможешь Альфу до места столько пластита допереть, сколько надо, чтобы всё это осиное гнездо к чертям. А дальше уже наше дело.

— Ты ящиком полгорода взорвёшь. И сам на тот свет улетишь.

— Так уж полгорода? — не поверил Окрошка.

— Ну, если не полгорода, так всему коттеджному посёлку конец придёт. А там не только Пархом обитает, там простых людей полно.

— Это кто там из простых живёт? — ехидно поинтересовался одноногий бродяга, — В таких домищах-то?! Нет, Бирюк, простых людей в этом посёлке нет. Одни сложные.

— Ну, неправильно выразился. Просто богатые люди там обитают. Они к Пархому, может, и отношения никакого не имеют. Они-то перед тобой в чём провинились? Их зачем взрывать?

— Да и хрен с ними, с мироедами! Не пахотой они свои миллионы нажили. Не честным трудом. Вот, у меня?.. У меня почему ничего нет — ни миллионов, ни Мерседесов, ни коттеджа? Я всю жизнь свою честно… я никого никогда не обманул. Вот и живу в развалинах, и нет у меня коттеджа с сисястыми тётками.

— Охолонись, Окрошка! — Бирюк попробовал урезонить распалившегося попрошайку. — Остынь!

— Не остыну! И не Окрошка я тебе! Понял? У меня, между прочим, имя есть и фамилия, а не только прозвище, как у вас, у воров. Меня Петром Васильевичем Грохотовым зовут!

— Кто зовёт-то?

— А вот ты звать будешь!

— Так, всё! — строго сказал Бирюк. — Хорош базарить, сявка! Надоело мне тебя слушать. Василич тут ещё нашёлся! Ты кто такой? Ты при Сидорове шнырём был, таким и остался. Будешь возгудать, таких дюлей наваляю, не посмотрю, что у тебя одна нога. И не думай, что я старый и немощный. С тобой-то уж справлюсь. Хочешь старшим быть, значит, всё по закону будет. Как при Сидорове было. Успокоится всё, соберём народ и спросим, кого он старшим над собой желает. Изберут тебя, будешь ты. А пока у нас равноправие, и решать большинство будет. Альфред, ты что молчишь?

— Я… — замялся Альфред, потом сказал осторожно, — я тоже считаю, что ящика пластита для взрыва, пожалуй, многовато будет. Невинные люди пострадать не должны. Но… сколько надо взрывчатки точно, я не знаю. Если бы у меня справочники были, литература какая-нибудь по взрывному делу, я бы посчитал, а так навскидку…

— Я и без справочников знаю, трёх пакетов за глаза, — сказал Бирюк, — но, если Окрошка настаивает… хорошо, возьмём пять пакетов. Чтобы уж наверняка.

— Нет, десять! — Окрошка смирился с тем, что его пока не признали старшим, но с малым количеством взрывчатки мириться не желал.

Бирюк пристально посмотрел на Окрошку и покрутил пальцем у виска.

Константин Леонтьевич сидел, запершись в кабинете. На столе, в два ряда, была разложена вся его коллекция. Она насчитывала ровно одиннадцать предметов, таящих в себе смерть. В верхнем ряду, слева направо, лежали револьверы и пистолеты. Сначала револьверы: российско-бельгийский «Наган», английский «Бульдог» и «Кольт-Питон» производства США. Далее шли пистолеты: австрийский «Глок-17», австрийский же «Штейр», бельгийский «Браунинг» образца 1903 года, экзотический китайский «Тип-64». А замыкала верхний ряд тяжёлая «беретта» девяносто второй модели, которую Мараков сегодня забрал из бардачка покалеченного «крузака» и присоединил к остальной коллекции.

Полковник взял пистолет в руку, рукоятка так славно легла в ладонь, что класть «„беретту“» на место не хотелось.