Орлы в буре

воздух. Один. Слабые мазки света отмечали швы палатки – близился рассвет.

Нечленораздельный крик ярости, горя и разочарования вырвался у Арминия, и он ударил кулаками по черепу, наслаждаясь болью, желая, чтобы она

положила конец его агонии.

Его взгляд упал на меч. «Закончи сейчас же», — подумал он. «Вонзи

лезвие глубоко, как это сделал Вар. Будет короткая агония, но потом все

пройдет. Вина и стыд исчезнут. Глупцы, окружающие меня, исчезнут».

Отчаяние переполняло его, Арминий наполовину вынул меч из ножен.

Тусклое серебро, покрытое бесчисленными ямками и царапинами, но

смертельно острое, оно быстро убьет его.

«Трус, сказал голос в его голове. Убей себя сейчас, и Донар увидит, что

ты никогда не войдешь в зал героев. Те, кто ложится после побоев, те, кто

выбирает легкий путь, не заслуживают того, чтобы сидеть с героями, павшими в бою, мужественными до конца. Делай это, если хочешь, слабак, но знай, что ты никогда не увидишь Мело на другой стороне или свою

семью, когда придет время их перехода».

Сжав челюсти, Арминий снова вонзил клинок в ножны. Положил его.

Его боль будет продолжаться, и он найдет способ жить с этим. Жизнь

должна быть тяжелой, сказал он себе. Жестокой. Иногда боги дают, но они

также и забирают. Иногда они потешаются над нами, но по большей части

улыбаются нашим выходкам, смеются над нашими неудачами и наблюдают, как мы влачим жалкое существование. Все, что мы можем сделать, это

продолжать жить. Продолжать пытаться, пока в теле есть силы.

Арминий откинул полог палатки. В освежающей предрассветной

прохладе лагерь был еще тих. Часть его прежнего размера – теперь остались

только его родственники-херуски – он все еще наполнял его гордостью. «Мы

212

еще не побеждены», — подумал он. «Мой народ считает меня лидером, даже

мой дядя Ингиомер. Мы продолжим борьбу с Римом, сделаем все возможное, чтобы остаться свободными».

Мгновенное разочарование ужалило Арминия. Хорошо иметь планы на

будущее, но в краткосрочной перспективе мало что можно было сделать. О

новой битве с римлянами этим летом не могло быть и речи. Покалеченные и

избитые в боях, его невредимые воины-херуски насчитывали немногим более

четырех тысяч человек. Еще полторы тысячи останутся в живых, но еще

больше никогда не вернутся домой. Другим племенам пришлось еще хуже –

больше половины ангривариев было уничтожено. Марсы Малловенда

потерял такое же количество воинов.

Трудно было понять, что сейчас вожди думают об Арминии. С

легионами Германика, преследующими племена, не могло быть и речи о том, чтобы зализывать их раны в одном лагере. «Побитая собака ищет свою

конуру», — подумал Арминий, но далеко не было уверенности в том, что

земли каждого племени могут обеспечить хоть какую-то защиту от огромной

вражеской армии. Информаторы среди римских вспомогательных войск –

некоторые из них все еще были, за что он был благодарен богам – сообщили, что большая часть войска Германика уже ушла, чтобы разобраться с хаттами.

Малловенд, один из немногих вождей, разыскавших Арминия перед

отъездом, тоже беспокоился об этом. — Это хорошо для тебя, Арминий. Ваш

народ живет далеко от Ренуса, а римляне никогда не задерживаются на таком

расстоянии от своих крепостей. Для марсов все по-другому. Как и для

узипетов, — добавил он, взглянув на Герваса, который недовольно кивнул в

знак согласия.

В сердце Арминия тлела искра надежды. Гервас поддержит его, когда

дело дойдет до повторного объединения племен. Он сказал об этом перед

отъездом. Узипеты были немногочисленны, это правда, и их сила

уменьшилась из-за борьбы с Римом, но главное – иметь союзников для

начала. «Если бы все было так просто», — подумал Арминий, потирая

усталые глаза. К концу лета некоторые из его недавних сторонников склонят

свои головы перед римским правлением. Такие договоренности, конечно, не

были высечены на камне: его собственные херуски были союзниками

империи до засады на легионы Вара семь лет назад. Тем не менее, было

вероятно, что племена, потерпевшие недавно сокрушительное поражение в

битве, не захотят присоединяться к новой кампании.

Арминий впитал всю горечь этого, и его свежеприобретенная

решимость пошатнулась. Неудивительно, что два лета нерешительных

столкновений и тяжелых потерь подорвали волю племен к борьбе. Он

беспокоился, что его личная харизма, столь полезная в прошлом, не сможет

213

снова завоевать вождей. «Мне нужна помощь», — подумал Арминий. Гервас

был согласен, но его молодость сыграет против него, когда он предстанет

перед мужчинами вдвое старше себя. Малловенд подойдет, если только он

снова примет лидерство Арминия.

Воспоминания о той ночи, когда он заключил свой союз, когда вожди

ловили каждое его слово и его имя звучало на стропилах, вертелись в голове